Кровь у всех красная (СИ)

— Мир. Но и ты пойми, что злиться понарошку мы не умеем. Только таить обиду внутри. И, поверь, тебе не захочется испытать на себе гнев по-настоящему взбешенного Мадары… Уж не знаю, как он тебя сейчас терпит.

— Я учту на будущее, — серьёзно кивнул Тобирама. — По моим представлениям вы, наоборот, должны легко вспыхивать и быстро отходить, выпустив этот гнев… Вот примерно как ты сейчас. И кстати, у нас ещё нормально потом, после «внеплановой тренировки», вместе одежду штопать и синяки лечить.

— Ты слегка недооценил масштаб, — Изуна показал пальчиками, насколько. — Когда от твоего гнева умирает больше десяти человек, приходится учиться сдерживаться. Пойдём к остальным?

Тобирама вздохнул. Ему жгуче хотелось потрясти Учиху насчет подробностей вчерашнего, но он понимал, что выглядеть это будет как-то странно. Лучше уж поделиться с ани-чаном подробностями насчет темперамента Учих… Кстати, об этом.

— А сколько человек умирает от гнева Мадары?

— Точно не знаю. Давно его не доводили… Но исчисляться это будет в целых селениях, а не отдельных людях.

Тобирама вздохнул, скривил кислую морду. Он всегда знал, что от Учих куча проблем, но чтобы в таких масштабах… Неудивительно, что Изуну так любили в клане, если он мог отвлечь и успокоить брата.

— Ладно, идем, а то скоро кто-нибудь решит, что мы все же друг друга закопали, только втихую.

Как только они подошли к старшим братьям, Мадара окинул их обоих внимательным взглядом.

— Всё в порядке? — спросил он негромко.

— В полном! — отозвался Изуна и тихо улыбнулся. — Пойду всех знакомить. Я и не думал, что у нас так много схожих интересов…

— Отото, что он имел в виду? — поинтересовался Хаширама.

Тора пожал плечами:

— Понятия не имею. Мы о другом говорили.

— Вот как?

Младший Сенджу пожал плечами, показывая, что распространяться о подробностях разговора не собирается. Хаширама коротко кивнул, признавая его право, но на сердце все равно было неспокойно.

***

После встречи народ по селению разошёлся возбужденно переговариваясь. Пусть для высших чинов взаимодействие шло уже на весьма… Глубоком уровне, но простые Учихи только-только начали понимать, что во вражеском клане тоже люди, а не монстры какие-то. Тоже любят пожрать, побузить… И тоже падки на Изуна-куна.

Идея совместного фестиваля уже не казалась молодежи такой провальной, наоборот, хотелось, чтобы побыстрее наступил момент, и можно было бы и себя показать, и на других посмотреть, и на халяву пожрать.

А старшее поколение считало, что это такой коварный план Мадары-сама, и смиренно ждало приказа к атаке.

Тобирама же, серьезно обдумав всю новую информацию, пришел к выводу, что импровизации под влиянием импульса хорошо удаются Хашираме, но не ему. Брату он про ненормальную вспыльчивость и злопамятность Учих сообщил, теперь же стоило заняться восстановлением своих эмоциональных блоков. Задача оказалась неожиданно сложной — он, с детства привыкший сдерживать эмоции, всего за несколько дней так разболтался, что сейчас буквально не хотел возвращаться в спокойное и отстраненное состояние, позволяющее трезво мыслить.

Как нерационально…

Мадара его тихость и задумчивость не заметить не мог.

— Что сказал тебе мой брат, что ты с такой постной мордой опять ходишь? — мрачно поинтересовался он.

Он услышал слухи про коварный план и сейчас думал, как бы их половчее развеять. Пока в голову приходило только «горбатого могила исправит».

— Он всего лишь объяснил мне, как выглядела моя выходка с вашей точки зрения, — Тобирама не стал пытаться увильнуть от ответа. Порой проще сказать правду и тем самым избежать лишнего интереса, который возник бы при попытке увильнуть.

— М-да… Рассказал, как мы всё принимаем близко к сердцу и шутки плохо понимаем? — предположил Мадара.

— Примерно, — согласился Тобирама. — Отпустишь на полигон? Хотелось бы размяться.

— М-м-м… Что-то плохое у меня предчувствие. Пойти с тобой?

— Как хочешь, — пожал плечами Сенджу. — Я собирался просто потренироваться, но и от спарринга не откажусь.

— Пошли, — согласился Мадара, прекрасно понимая, что от хорошей жизни на вражеском… Полувражеском полигоне не тренируются.

Сенджу всю дорогу до полигона и молчал, и словно не обращал внимания на окружающий мир — но опытный глаз легко подметил бы, что такая рассредоточенность характерна для сенсора, сканирующего местность без определенной цели. Тобирама пытался поймать то внутренне равновесие, полуотрешенность, из которых было так легко выйти в режим отстраненных эмоций. И чуть ли не впервые завидовал брату, который это самое равновесие, кажется, вообще не терял, гармонично встраивая в него всё то, что теоретически должно было его пошатнуть.

Полигон у Учих оказался вполне себе стандартным — а может, Мадара просто привел его на один из обычных. Хотя что такого сверхсекретного можно изобразить на полигоне? Сенджу размялся, почти заставляя себя не спешить и тщательно прогонять все положенные связки. Замер напротив Мадары, сложил руки в «жест уважения» — традиционное приглашение на кумите.