Кровь в пыли

Этот вопрос не давал мне покоя годами и, наконец, сорвался с моих губ. Сегодня у меня предчувствие, что я получу ответ. Что бы ни случилось сегодня в этой комнате, я знаю, что только один из нас выйдет отсюда живым. Это может быть не я, но это уже не имеет значения. Любая тайна, пролитая в этих стенах, не переступит порог.

— Ее звали Марсия. Она была американкой. Жила прямо здесь, в Сан-Франциско. — Кулак Годфри сжимает пистолет сильнее. Я моргаю.

Мать Кэмдена.

— Звали? — Мой стресс-мяч продолжает подпрыгивать из стороны в сторону, танцуя в моих руках. — Она мертва?

— Да. — Он кивает. — Твой отец убил ее.

Кровь стынет в жилах, все тело онемеет. Мой отец? Он не способен умышленно причинять людям боль. Он слишком слабак. Доказывал это снова и снова. Как он относился к Престону. То, как он скомпрометировал меня. То, как он играл в игру Годфри. . .

— Мой отец никогда бы не… — начинаю я.

— Это был несчастный случай, — прерывает Годфри. Его тон равнодушный, отстраненный. Выключенный. — Ты еще даже не родилась. Кэмден был маленьким ребенком. Мы только что переехали из Англии в Сан-Франциско, чтобы быть ближе к семье Марсии. Марсия посреди ночи перешла дорогу, чтобы купить смесь Кэмдена в Seven Eleven. Кэмден так сильно плакал, что она спешила и не пошла по пешеходному переходу. Она всегда пользовалась пешеходным переходом, но не в этот раз. Твой отец не был пьян. Он не потерял контроль над машиной. Он не превышал скорость. . . — Глаза Годфри сужаются, глядя на меня. — Но он был неосторожен. Твоя мать тяжело восприняла то, что случилось с Марсией. Она первой вышла из машины и увидела, что от нее осталось. Твоя мать потеряла его. Это то, что в конечном итоге привело к ее психическому срыву и причиной, по которой она зарегистрировалась в своем самом первом реабилитационном центре.

Мое сердце замирает в груди, но я не перестаю подбрасывать мяч, потому что это важно.

— Продолжай играть с мячом, Кокберн, — дразнит меня голос Нейта в моей голове. Держи его в движении.

Мои родители никогда не говорили нам об этом. Но, конечно же, папа знал, когда начал с ним бизнес. . .

— Я взял Кэмдена и вернулся в Лондон. Нам не для чего было оставаться в Штатах после ее смерти. Его воспитывали няни, пока я пыталась двигаться дальше. Твоего отца уволили, и я ничего не мог с этим поделать. Хочешь верь, хочешь нет, но тогда я не преследовал его. Это был телефонный звонок, который все изменил.

Я смотрю в сторону. Смахивая напряжение с глаз. Еще прыгает мяч.

— Телефонный звонок?

Я делаю глубокий вдох, стиснув зубы. Это не может быть правильным. Все это произошло. . .из-за моего отца?

— Помнишь, что я говорил о прощении только один раз? Один шанс, не более. План состоял в том, чтобы погубить твоего отца. Ни ты, ни твой брат. Но когда наши деловые связи стали крепче, и ты встретила Кэмдена, я не смог помешать вам двоим влюбиться друг в друга. Я сказал ему держаться от тебя подальше. Сказал ему, что Берлингтон-Смиты не наши союзники, а наши враги. Он не слушал. Он знал, кто ты, и это его ожесточило.

Поэтому Кэмден сжульничал? Чтобы отомстить мне за его мать? Отомстить за то, что не имело ко мне никакого отношения? Меня трясет, я быстрее перебрасываю стресс-мяч из одной руки в другую, выжимая из него смерть каждый раз, когда он переходит из рук в руки.

Не прекращай двигаться. Его пистолет все еще направлен на тебя, но он привыкает к тому, что твои руки двигаются вокруг.

— Поэтому, когда ты опустошила его банковский счет и сбежала с деньгами, у меня не было выбора, я должен был позаботиться и о тебе тоже.

— А Престон? — Я сжимаю зубы. — Ты что-нибудь сделал с ним? Поэтому он сбежал?

— Сбежал? — Годфри делает напряженный шаг ко мне, мой пистолет теперь всего в нескольких дюймах от моего лица. — Если ты когда-нибудь доберешься до Кэмдена, чего тебе не удастся, я уверен, он сможет рассказать тебе о том, что случилось с маленьким Престоном. Твой брат пришел к нам добровольно.

— Когда? Почему? Где он?

Я даже не уверена, что хочу знать.

Симфония становится громче, скрипки визжат от ужаса.

— Не дай мне испортить все веселье. Это наш грандиозный финал. Ты узнаешь, если выберешься отсюда. Но. . .этого не произойдет, не так ли?

Слезы текут по моим щекам. Я ломаюсь перед ним, потому что это не будет иметь никакого значения. Он скоро умрет. Трубы ревут.

— Это ужасная вещь — отнять жизнь. Ты должна знать. Ты забрала жизнь Себа. Но иногда, — говорит Годфри, наклоняется вперед, прижимает пистолет к моим губам и раздвигает их, пока не кажется, что я сосу ствол. Наши глаза смотрят друг на друга. Так близко. — У нас нет выбора.

Сделай это сейчас, слышу я голос Нейта в своей голове.