Кровавая баня Крупнера

— Воевал?!

— Нет, папа, — терпеливо разъяснил сын. — Я же говорил, мы не воюем, мы работаем. Это мой способ добывать деньги. Ты двигаешь вперед отечественную науку, токарь, допустим, вкалывает на станке. Он тоже специалист. Вот и мы с Питоном специалисты. Только специальность у нас своя. Если обществу требуются рабочие руки для разрешения политических конфликтов — на рынке труда образуется свободная ниша, которая будет заполнена. Рынок труда предусматривает все профессии. У токаря она своя, у пекаря своя, вот и у нас — своя. Каждому свое. Тут Ницше был прав. Правда, Питон, Ницше прав?

— Угу, — прогудел наемник. Он привык прикрывать друга.

— Ясно, — резюмировал Валерий Игнатьевич. — За кого теперь сражался?

— За белых аль за красных? — продолжил Андрей. — Питон, за кого мы сражались, за белых или за красных?

— За голубых, — нашелся пьяный Питон.

— Вот Питон говорит, что за голубых. Еще у нас парнишка был из Красноярска, так он домой писал, что в «Гринписе» работает. В рядах «зеленых» защищает недра земли от добычи нефти. Диалектика!

Тернов понял, что его старательно уводят от главной темы, но поспорить очень хотелось, и он взял быка за рога.

— А Родину тебе никогда не хотелось защищать? Стал бы кадровым военным…

— И что потом, — скорчил иезуитскую мину Андрей, — на Луну? Немцев за Вторую мировую до сих пор судят, хотя они только выполняли приказ. А где гарантии, что с нашими офицерами потом так не будет? Сменится правительство, и пожалуйста: вчера ты был родины герой, а сегодня — палач и предатель. И никакие ссылки на вышестоящее командование тебя не спасут. Убивал — значит, виновен, и точка!

— Так ведь ты и сейчас… воюешь.

— За деньги, — уточнил Андрей. — Чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Мы сейчас за день зарабатываем больше, чем Питон в армии за месяц. Я маме, кстати, десять тысяч зеленых дал на хозяйство. Где бы я их в армии достал? Вот Питон — бывший офицер, а что он на службе видел кроме комнаты в общаге? Нет, работать на государство невыгодно.

— А как же Родина? — вопросил Тернов.

— Какая Родина — двенадцать с половиной метров с раздельным санузлом и телефоном?

— За это смешно умирать, — вставил Питон.

— Как вы не понимаете, — возмутился Валерий Игнатьевич. — Родина — это место, где вы живете!

— Вот именно, — утвердительно проговорил Андрей. — Где мы живем. Умному человеку недостойно отдать жизнь за санузел.

— Не за санузел, а вообще — за родную землю сражаться.

— Поясню еще раз. У меня родной земли отродясь не было, только жилплощадь. Несколько десятков квадратных метров, и то не на земле, а в воздухе: снизу четыре слоя соседей, сверху четыре слоя соседей; и у всех у них эти квадратные метры, что ли, родная земля? Это чистейшей воды надувательство!

— Это наша родина, сынок!

— Вот именно, — подхватил Андрей. — Я поначалу много об этом думал. Как почетно и сладостно умереть за отечество! А потом понял, что каждый человек живет ради себя. Каждый! Во всяком случае, должен жить, чтобы достичь чего-то путного. А знаешь, папа, Родина — это не то место, где мы родились, а те люди, которые нас окружают. Вот за тебя, за маму я бы сражался, да. Но сражаться за унитаз… У нас даже земли-то своей нет, чтобы ее оборонять, как крестьянину, а отдать свою жизнь за интересы правительства только потому, что одному кабинетному уроду было лень дать другому по морде? Нет уж, извини, но на такую идиотскую аферу меня никто не сподвигнет. Мы же для них пешки, о нас никто и не вспомнит. Сколько русских в Чечне положили — ты думаешь, кому-то, кто их туда посылал, есть до этих ребят дело? Солдаты для них стадо. А знаешь почему? Потому что они тупо идут, как стадо, хотя и знают, что их гонят на бойню.

— Кто овцой станет, того волк съест, — заметил бывший офицер Питон.

Валерий Игнатьевич понуро слушал замечания друзей.

— Вот именно, — сказал Андрей. — И пока они идут, их будут гнать в мясорубку без счета. Кто везет, на том и едут. Правительство тоже состоит на отдельных людей, и каждый из них заботится прежде всего о своих интересах, а всем в целом наплевать на интересы остальных. И с твоим мнением считаться не будут до тех пор, пока ты, его не научишься отстаивать. Но для этого надо выйти из толпы.

«Выйти из толпы, чтобы не умереть за двенадцать метров в многоэтажной коробке, а то и просто так», — подумал Валерий Игнатьевич. Спорить ему расхотелось, он чувствовал, что залез не в свою область.

— Ну ладно вам спорить, — вмешалась Регина Самойловна. — Устроили тут диссидентский клуб какой-то. Давайте чаю попьем и спать.

Тернов скукожился на диване и не мигая уставился в стол. Он почему-то вспомнил особистку, и от этого стало грустно.

— А ты-то как, папа, — спросил Андрей, — директорствуешь?

Тернов поджал губы.

«Вот именно, — подумал он. — Занимаю должность директора».

Тема «Психометодологической лаборатории» показалась ему незначительной и слабой, хотя в министерстве считали по-иному.

— Ты что, пап?

— Директорствую, — обронил Тернов. Друзья недоуменно переглянулись. — Ты что, обиделся?