Кровавая линия

— Возможно… Ведь для каждого микроорганизма главное — подобрать оптимальный режим. А если для бактерии, вируса, штамма идеальная среда — человеческая кровь, то болезнь может развиваться молниеносно. Вы же видите, как быстро размножаются эти насекомые…

— Да, — покачал головой Дорогин. — Они скоро не смогут уместиться в этом инкубаторе…

— К счастью, я умею не только ускорять, но и замедлять размножение, — сказал Степан и, наклонившись, начал подкручивать какие-то краники, все время поглядывая на установленные на трубочках измерительные приборы. — Я вообще могу погрузить этих муравьев в анабиоз. И это, пожалуй, действительно самое подходящее решение.

С этими словами Степан взял большую цилиндрическую металлическую колбу и надел ее поверх прозрачного инкубатора.

— Для анабиоза главное — отсутствие света, — вздохнул он. — Теперь если и будут осматривать лабораторию, наши муравьи никому не бросятся в глаза. Только вы меня не выдавайте! — Степан просительно посмотрел на Дорогина.

— Лихо ты с этими мошками управляешься, — покачал головой Дорогин. — Хочешь — размножаются. Хочешь — впадают в анабиоз.

— Но не зря же говорят, что человек — царь природы, — с гордостью заявил Степан, — почему бы не оправдать возложенное на тебя доверие.

— И что, человек может стать умнее природы? — спросил Дорогин.

— Не всегда, но случается, — сказал Степан, очевидно оправившись от испуга и, похоже, теперь чувствуя себя под защитой Дорогина.

— И что, есть примеры? — спросил Дорогин.

— Да, — кивнул Степан, — сколько угодно. Ну вот мы с вами говорили о бактериях. А знаете, что в природе существуют бактерии-экстремалы, которые размножаются в серной кислоте и безвоздушном пространстве? В гейзерах и то есть бактерии. Так вот, люди научились ими управлять. А природа — нет. Вокруг Венеры целые облака из таких бактерий-экстремалов, которые размножаются в кислоте, поглощая все солнечные лучи, не пуская их на поверхность Венеры. Некоторые ученые считают, что именно из-за бактерий-экстремалов на Венере нет жизни. Здесь, на Земле, ученые научились управлять бактериями-экстремалами. И какие только опыты с ними не производят!

— Но ведь человек тоже часть природы, — напомнил Дорогин.

— Лучшая ее часть, — гордо заявил Степан и добавил: — И придет еще то время, когда мы сможем управлять всем окружающим миром безраздельно… Профессор в своих лекциях постоянно говорит нам об этом. Сначала мы научимся управлять бактериями, простейшими, насекомыми. А потом…

— Подожди, Степан, пока что может получиться, что они будут управлять нами… — покачал головой Дорогин и спросил: — А кто руководит лабораторией в Закавказье, куда поехал профессор с Настей?

— Кажется, кто-то из учеников Леонида Прокофьевича… Но, к сожалению, я не помню его имени. У меня вообще плохая память на имена.

— Понятно, — кивнул Дорогин. — А он, этот ученик профессора, тоже биофак МГУ оканчивал?

— Кажется, да, — кивнул Степан. — И кандидатскую здесь защищал. Точно, вспомнил! Нам его с Настей перед отъездом профессор в пример ставил. Что, мол, человек после МГУ еще где-то за границей учился. Микробиологию изучал… Он говорил, что самые грандиозные научные открытия происходят на стыке наук… что нужно и нам с Настей, кроме насекомых, еще чем-то интересоваться. Физикой там или химией…

— Ладно, — кивнул Дорогин, отметив про себя, что для выяснения фамилии бывшего ученика Сечкина, у которого вдруг нарисовалась в Закавказье целая лаборатория, нужно будет снова обращаться в деканат, или лучше всего непосредственно к Ларочке.

— Так мне про этих моих муравьев молчать? — спросил Степан. — Никуда не звонить?..

— Да уж лучше молчи, — кивнул Дорогин и поинтересовался: — А кто, кроме тебя и профессора, еще муравьями занимался?

— Еще Настя, но она вместе с профессором уехала. У нас же здесь завтра международная научная конференция открывается. Ему на ней необходимо присутствовать. А там ведь его ученику опытные и надежные помощники нужны. Профессор сюда прилетит, а Настя там останется.

— Насовсем?

— Да вы что?! Они туда на пару недель поехали. Не больше!

— И не побоялся ты Настю одну на Кавказ отправлять? — спросил Дорогин, думая о своем. — Там же парни все горячие…

— А что делать? — пожал плечами Степан. — Здесь ее одну не оставишь. Она бы одна не справилась. Здесь думать нужно, тяжести таскать. А чужих никого профессор в свою лабораторию не пускает. У него до нас была пара помощников, но… в общем, погибли они.

— Погибли? — удивился Дорогин. — Оба?

— Да нет, их вроде даже трое было… А может, я что-то путаю. Может, они просто за границу уехали… Ну, так или иначе, нас с Настей профессор заметил еще на первом курсе. Тест он какой-то хитрый проводил, ну, наши ответы с чем-то там у него совпали. Вот и предложил нам поработать с ним. С перспективой потом на кандидатские, а то и на докторские. Хотя я знаю, почему он нас выбрал. Неболтливые мы. Это точно.

— Неболтливые? — улыбнулся Дорогин.

— Ну, если вы имеете в виду сегодняшний наш с вами разговор… — пожал плечами Степан, — то это, вы же понимаете. Экстрим…