Кровавая весна

— Самые глубокие следы источали ужас, — держась за горло, пробубнил шурд. — Так передали мертвые братья, и, передавая эту весть, они дрожали от страха, вождь. Еще там были огромные когтистые следы белых сгархов.

— Люди, сгархи и кто-то столь страшный, что даже его следы источают ужас до дрожи испугавший костяных пауков, — задумчиво повторил рыжий полководец. — Похоже, именно их мы и ищем, да, кривоногий? Что-нибудь еще?

— Мертвые братья прошли по оставленным следам и добрались до той скалы, — корявый палец поводыря указал на темнеющую впереди высокую скалу, доминирующую над местностью. — Следы привели к входу в узкое ущелье, от которого разит людским духом. Так пахнет неподалеку от человеческих поселений. У входа братья развернулись и вернулись к нам, спеша сообщить новости, о вождь. Если мы поспешим, то уже к ночи углубимся в ущелье и доберемся до людского поселения! Мы будем беспощадны! Ыгх! — от удара ногой в лицо тщедушный гоблин отлетел и рухнул в жидкую грязь.

В тот же миг костяные пауки зашлись диким визгом и, бросившись вперед, окружили стонущего поводыря плотным кольцом, уставившись на Риза злобно пылающими глазницами.

— О-о-о, — ухмыляясь, протянул Риз. — Солдаты подняли мятеж? Пошли прочь!

Повинуясь взмаху его руки и беззвучному приказу оклемавшегося поводыря, костяные пауки медленно направились к оставленным позициям, вновь встав на охрану лагеря.

— За что, вождь? — гнусаво произнес шурд-поводырь, зажимая ладонью разбитый нос. Его глаза на мгновение полыхнули злобой, но почти сразу погасли, и темный гоблин низко опустил лицо, скрывая его выражение.

— Только я решаю, куда и каким путем мы пойдем, — мягко улыбнувшись, ответил Риз, и от его столь мягкой улыбки шурда начало трясти. Он помнил, что сотворил этот рыжий человек с попавшими ему в руки детьми, и при этом с его лица не сходила точно такая же улыбка. — Знай свое место, разговаривающий с мертвыми братьями. Иначе станешь столь же мертвым, как и они. Знай свое место, ничтожество! Ты все уяснил?

— Да, вождь, — не вставая с колен, темный гоблин уткнулся лицом в грязь. — Я все понял.

— Три тройки пауков послать к скале, с каждой тройкой отправить двух шурдов и по одной киртрассе, что будет поумнее их всех вместе взятых, — не глядя на собеседника, велел Риз. — Пристально осмотреть этот камень со всех сторон, не пропуская ни пяди! Искать любые следы людей. Глубокие трещины в скале. Сильно ли отвесны стены, можно ли где по ним взобраться, нет ли других входов кроме ущелья. Оценить высоту скалы и прикинуть, сможет ли метатель перебросить через нее снаряд. Если на пути встретятся люди — не убивать! Пленить и доставить мне. И подыщите несколько мест перед ущельем, где можно разбить лагерь надолго. Выполнять!

— Да, вождь!

Встав, Риз мрачно взглянул на серую громаду впереди.

— Зайти в ущелье? — процедил он. — Ну нет… от этой дверки пахнет мышеловкой. А я не глупая мышь, я кот. И предпочитаю сам сидеть в засаде у мышиной норки… Поэтому я вежливо отклоню столь радушное приглашение войти.

Повернувшись к скале, Риз застыл в неподвижности, пристально разглядывая гранитный пик. Сейчас он видел перед собой не скалу, а раковину моллюска, скрывающую в себе кусочек вкусного мяса. В раннем детстве он, выросший в припортовых трущобах, обожал собирать на мелководье раковины и добывать из них источающее сок мясо. Он был настоящий мастак в том, чтобы разбить раковину одним ударом камня и при этом не повредить содержимому.

— Нет несокрушимой раковины, — тихо прошептал Риз. — Просто нужно знать, под каким углом ударить и когда именно нанести удар. И тогда ракушка с треском расколется и распадется на части, обнажая мягкое мясо…

С тихим потусторонним скрежетом с места сдвинулись киртрассы, присоединившись к малым разведывательным отрядам, отправленным на изучение гранитной скалы, за мощным телом которой укрылись ненавистные люди. Полководец проводил их взглядом, но не услышал, как стоящий на другой стороне лагеря хромой поводырь с разбитым лицом медленно и тихо произнес, утирая кровь с лица:

— Вождь… человек… с недавних пор нами правят те, кого мы всегда считали лишь пищей…

— Тише, Рронг! — просипел совсем молодой еще шурд, упреждающе прижимая к губам палец с гнойной язвой вместо ногтя. — Он поставлен самим Тарисом! Богом!

— И только поэтому я еще не вырвал его глотку, — прошипел поводырь, оскалив клыки. — Только поэтому он еще жив…

Да, Риз не услышал этих слов, но ему этого и не требовалось. Бросив быстрый взгляд на пострадавшего от его сапога шурда, Риз злорадно ухмыльнулся и, взглянув на несколько камешков у себя под ногами, осторожно передвинул пару из них, исправляя только ему одному понятную комбинацию.