Кровавая Земля

— В то время, Фалконер, — продолжил Торн, — я работал в департаменте генеральной инспекции. Выполнял работу, которую никто не хотел делать. Теперь у меня более высокий пост, но от этого не стало больше сторонников, чем когда я инспектировал отхожие места или выяснял, зачем нужно столько канцелярских служащих. Но сейчас, Фалконер, у меня есть власть. Не у меня, а у моего хозяина, который живет в том доме, — он ткнул сигарой в сторону Белого Дома. — Вы понимаете меня?

— Думаю, да, сэр.

— Президент, Фалконер, полагает, как и я, что этой армией в основном управляют кретины. Армия, разумеется, считает, что страной правят дураки, возможно, и те, и другие правы, но сейчас, Фалконер, я бы поставил свои деньги скорее на дураков, чем на кретинов. Официально я всего лишь офицер связи, но на деле, Фалконер, я ставленник президента в армии. Моя задача — не допустить, чтобы кретины стали еще слабоумнее. Мне нужна ваша помощь.

Адам промолчал, не из-за того, что не хотел помочь, а потому что его удивил Торн и его слова. К тому же они приободрили Адама. Север, несмотря на всю свою мощь, казалось, беспомощно барахтался на фоне энергичности мятежников, и Адам считал это бессмысленным, но наконец появился человек, сила которого была под стать вызывающему поведению врага.

— Вам известно, Фалконер, что ваш отец стал заместителем военного министра Конфедерации? — спросил Торн.

— Нет, сэр.

— Что ж, теперь знаете. Со временем, возможно, это пригодится, но не сейчас, — Торн притянул к себе лист и повалил стопку бумаг, упавших рядом с газовым рожком. Загорелся уголок бумаги, который Торн энергично загасил, словно всё время занимался тушением случайных возгораний. — Вы покинули Конфедерацию три месяца назад и вступили в отряд Гэллоуэя? — спросил он, вычитывая сведения из выбранного им документа.

— Да, сэр.

— Он был достойным человеком, этот Гэллоуэй. Выдвинул пару блестящих идей, за что, конечно, эта армия оставила его без солдат и средств. Но с его стороны было чертовски глупо ввязываться в сражение. Предполагалось, что вы разведчики, а не ударные войска. Гэллоуэй погиб, верно?

— Боюсь, что так, сэр.

— А его заместитель пропал, может быть, мертв, а, может, в плену. Как его звали?

— Блайз, сэр, — резко сказал Адам. Он никогда не любил и совсем не доверял Билли Блайзу.

— Значит, отряд Гэллоуэя, как я понимаю, приказал долго жить, — произнес Торн. — Вам там нечего делать, Фалконер. Вы женаты?

Адама удивил этот неожиданный вопрос.

— Нет, сэр, — покачал он головой.

— Совершенно правильно. Ранняя женитьба — это ошибка, — Торн на мгновение смолк. — Я сделаю вас майором, — резко произнес он, затем жестом оборвал поток неуклюжих благодарностей Адама. — Я повышаю вас не потому, что вы этого заслуживаете, я еще этого не знаю, но если будете работать, вас будут без конца изводить безмозглые штабные офицеры, а чем выше чин, тем менее оскорбительными будут нападки.

— Да, сэр, — промолвил Адам.

Торн затянулся сигарой и посмотрел на Адама. Ему понравился его облик. Майор Адам Фалконер был молодым светловолосым человеком с бородкой и квадратным, заслуживающим доверия лицом. Торн знал, что Адам инстинктивно поддерживал Союз и был честен, но, быть может, размышлял полковник, эти качества не подходили для такого дела. Может, ему нужен был бродяга, но выбор зависел не от Торна.

— Итак, что вы должны делать, Фалконер? Я расскажу, — он снова встал и начал расхаживать взад и вперед позади стола. — У нас сотни приверженцев во вражеском тылу, но от большей части нет никакого толку. Они видят проходящий мимо полк мятежников и приходят в такой ужас от длины колонны, что сообщают о десятке тысяч солдат, когда на самом деле видели только тысячу. Они отправляют донесения, сыщик Пинкертон умножает это число на три, у малыша Джорджа подкашиваются ноги, и он просит прислать к нему еще один армейский корпус. Вот так мы и ведем эту войну, Фалконер.

— Да, сэр, — ответил Адам.

Торн поднял оконную раму, чтобы выпустить из комнаты сигарный дым. В комнату проникла вонь городской канализации и рой мошек, обреченно полетевший к желто-синим огонькам газовых рожков.

— Но у меня есть горстка собственных агентов, и один из них очень ценен, — Торн снова повернулся к Адаму. — Он ленив, и я уверен, что его преданность Северу — всего лишь циничный расчет касательно итогов войны, но он может сообщить нам планы мятежников, все! Сколько? Где? Когда? То же самое, что попытались сделать вы на полуострове. Но он робок. Его патриотические чувства не настолько велики, что он не боится того, что мятежники накинут ему пеньковую петлю на шею, поэтому он осторожен. Он будет отправлять нам донесения, но используя только собственные средства. Он не станет рисковать жизнью, пытаясь пересечь линию фронта, но сказал, что я могу послать к нему курьера, который возьмет на себя этот риск, настояв на том, чтобы это был человек, которому он может доверять, — Торн остановился, чтобы затянуться сигарой, а потом ткнул ею в Адама. — Он назвал вас.