Кроваво-красная дорога

Мы крепко прижались друг к другу грудью, бедрами, каждой клеточкой тела. Его сердце глухо стучит в такт моему. Дрожь пронзает меня с головы до пят, я чувствую жар и холод одновременно. Тонкие волоски на руках, на затылке нервно покалывают. Кожа будто прилипла к костям, а живот просто сгорает от жара.

Никогда не думала, што целуя каво-то можно испытать такие ощущения.

Я целую его в ответ. Провожу руками вверх и вниз по его предплечьям, плечам, спине. Я ощущаю его силу. Я прижимаюсь ближе. Мне всё кажетца, што я недостаточно близко к нему.

— Остановись, — шепчет он в мои губы.

— Нет, я не хочу, не могу.

Он хватает меня за обе руки.

— Саба, — говорит он, — Саба. Прекрати.

Мы оба тяжело дышим. У меня подкашиваютца ноги и кружитца голова.

— Што? — спрашиваю я. — Што? Я делаю што-то не так?

— Нет, — говорит он, — што ты, нет, даже не думай об этом. Это было... Бог мой... это было потрясающе. Просто... здесь ни время и ни место. И тебе пришлось многое пережить. Ты сейчас не думаешь, што творишь. Просто не понимаешь.

— Понимаю, — говорю я, — клянусь, я всё понимаю.

— Нет, да и я тоже, — говорит он. — Но я хотел тебя поцеловать вот так с первой нашей встречи. Ты даже понятия не имеешь, как я этого ждал.

Я начинаю было говорить, но он прикладывает палец к моим губам.

— Не говори этова, — просит он. — Будет только хуже.

Он целует меня в последний раз. Быстро и жадно. Затем он отталкивает меня от себя и подбирает с земли факел, который все еще горит.

— Пошли, — говорит он. — Нам нужно двигадца.

— Што и всё? — спрашиваю я.

— Саба, — говорит он. — Твой брат. Он ждет тебя.

Он уходит. А я все стою. Губы покалывает, и я по-прежнему чувствую его вкус.

* * *

Я рада, что он крикнул остановитца. Джек прав: не то время, не то место. Да и мы оба знаем, что правильного места и времени никогда не случится. Как только я освобожу Лу, я вернусь в Междуручье с ним и Эмми, а может, мы пойдем еще куда-нибудь. А Джек уйдет с Айком и Томмо, и мы никогда больше не увидимся вновь. Мы оба рассказали о наших планах, именно так мы и поступим.

Но я все же рада, что мы поцеловались. Мы поцеловались. Это был наш единственный шанс. И я рада, что он вовремя остановился.

Лгунья. Лгунья. Лгунья.

— Саба! — кричит он. — Живее! Шевелись!

— Здесь становится низко, — предупреждает Джек. — Береги голову.

Факел бросает неровные зубцы света на грубоотесанные стены. Мы продвигаемся через туннель, и я держу руку над головой, чтобы чувствовать потолок. Сейчас приходитсцанырять и наклоняться каждую секунду, и я не жажду ударитца головой.

Кажетца, что мы идем и идем бесконечно. Уже проскакивает мысль, что мы никогда отсюда не выйдем, когда я, наконец, замечаю свет, и он становитца все ярче, постепенно вытесняя мрак. А потом туннель заканчиваетца и мы выходим наружу, навстречу золотистому небу дня летнего солнцестояния.

Эмми, Томмо, Айк, Эш и Эпона — они все ждут нас. Гермес стоит в стороне и щиплет пучки длинной травы. Заметив меня, он поднимает голову и тихо ржет.

— Вы чего так долго тащились? — спрашивает Эмми. — Запропастились куда-то. Мы ждем уже целую вечность.

Айк, Эш и Эпона, все переглядываютца. Потом они смотрят на меня и на Джека.

— Настолько темно, што заблудились? — спрашивает Эш.

Я чувствую, как румянец заливает мою шею. К счастью, ко мне подскакивает Гермес, и я занимаю себя тем, что поглаживаю его шею.

— Ну, эмм... нам пришлось тушить костер гораздо больше времени, чем мы рассчитывали, — оправдываетца Джек.

— Саба, — окликает Эмми. — Пойди, погляди!

Она хватает меня за руку и тянет к краю высокой гряды, на которой мы стоим. Хребет оцепляет по кругу долину, подобно окантовке чаши. Он весь порос островками дуба и высокими соснами. А вдаль, насколько хватает взгляда, расстилается широкая плоская равнина, покрытая бесконечными рядами кустарника с блестящими темно-зелеными листьями. Толпы рабочих в белых туниках снуют между рядами, согнувшись, срывают листья с кустов и складывают их в заплечные корзины. Рабы.

Хелена была одной из них. И Джек, и Айк.

* * *

Страна изобилия. Цветущая и прекрасная. Как и рассказывал нам Па, когда упоминал о временах Мародеров. «Рай» называл он ее. Когда воздух был сладок и земля плодородна. Когда люди выращивали так много еды, что могли делать запасы в недрах гор, а когда им что-то было нужно, они просто шли с корзинами и наполняли их.

Но это — не Рай.

— Вот они, — говорит Айк. — Поля свободы.

Эш указывает пальцем. Через всю равнину, в самом дальнем ее конце, переливается радужная стена.

— А там, — говорит она, — дворец Короля.

Джек вкладывает что-то мне в руку.

— Вот, — говорит он. — Это часть увеличителя, который Эмми сломала рядом с городом Мародеров.

— Джек починил его! — восклицает Эмми. — Как и обещал!

Я подношу увеличитель к глазу.

— Осторожно! — волнуетца сестра. — Он очень яркий!