Кроваво-красный (СИ)

 Может, она и была права, а вместе с ней — М'Раадж и Тейнава, и он бы не предпринял ни единой попытки спасти недоделанного рыцаря, если бы не полная покорность последнего. Он даже не попытался сбежать сразу после убийства, как будто и правда не знал, кого убил.

— Харберт доставлял ему поручение. Они не ладили, норд угрожал ему... — Винсент Вальтиери хмурился, барабаня сухими желтоватыми пальцами по столу.

 — Хочешь сказать, что норд подменил приказ? — Лашанс впился в наставника взглядом, ожидая подтверждения своих подозрений, но вампир только вздохнул и печально посмотрел ему в глаза.

 — Он не умеет писать, насколько я знаю. Это не в его духе. Он скорее раскроил бы Корнелию голову своим топором, чем подставил. И не стал бы кому-то в этом помогать.

 Вампир был прав, как всегда убийственно прав, но норда все-таки задержали, хотя толку от этого вышло немного. Он твердил одно и то же — передал приказ, Корнелий принял и черкнул роспись, где надо. Роспись и правда была, да и Корнелий не отрицал правоты норда, окончательно загоняя себя в тупик.

 — Я клянусь вам Девятью, что в контракте было написано имя хаджита. И много информации... Черная заводь, он жил там, иногда бывал в Королле...

 — Он работал на Аркуэн. И она теперь горит желанием отомстить.

— Просто выдай мне мальчишку, я спущу с него шкуру и повешу ее у входа в твое убежище. Это искоренит даже мысли о предательстве.

 Предложение Аркуэн граничило с угрозой и пугало неотвратимостью. Она свежевала и вешала своих, не проявляя ни понимания, ни жалости к провинившимся, но перед лицом врага защищала их с такой же безумной и безудержной яростью, с какой предавала смерти.

 — Я клянусь... — в сотый раз вырвалось у бретона, но он так и не договорил — все присутствующие и без того знали продолжение фразы.

 — Твои клятвы Девятерыми мало что решат. Без доказательств никакие слова не имеют силы. Свидетели в Королле тоже против тебя — Белламон лично видел тебя, а он душитель Аркуэн, и его слово на совете далеко не последнее.

 — Я сжег приказ, как и положено. Вы ведь с самого начала велели уничтожать все... — серые глаза вновь затопило отчаяние, беспросветное, как сама Пустота.

 Он всегда следовал инструкциям с той же скрупулезностью, что и Белламон, с той лишь разницей, что Корнелий верил в Девятерых и оправдывал все убийства их волей. И, как не странно, такая вера внушала куда меньше неприязни, чем полное соответствие требованиям Черной Руки, которое являл собой Матье. С этой неприязнью и каким-то подсознательным желанием держаться подальше Лашанс так и не справился несколько лет назад, и отправил Белламона в Королл, где тот на удивление легко прижился.

 — Они...не поверят словам, я знаю... — внезапное спокойствие в голосе Корнелия было хуже самого черного отчаяния, — Что...что теперь делать?

 Ничего. Смириться и ждать приговора, который непременно будет: Черная Рука не простит предателя, а доказательства, которые могли бы его спасти, сгорели вместе с приказом. Все кончено, и единственная милость, на которую он может рассчитывать — это быстрая смерть от рук своего Спикера или Ярость Ситиса, но тут речь идет об общем решении всего совета.

 Тацкат с лязгом убрал клинки в ножны и посмотрел на бледного Корнелия с мрачным сочувствием.

 — Ты в дерьме, парень. В полном дерьме.

Глава 32

 За мутным окном таверны бушевала метель, сотрясая хлипкие от старости стены и задувая огоньки сальных свечей, которые с ворчанием вновь зажигала Криворукая Ханна, хозяйка ''Утонувшего рыбака'', единственной таверны Портового района. Терис провела в ней почти два дня, отогреваясь у закопченного очага, хоть как-то разгонявшего лезущий из всех щелей холод. Она могла бы позволить себе и более дорогое жилье за стенами столицы, но таверна Ханны, имела три огромных преимущества перед теплом и уютом гостиниц в стенах города: ее хозяйка, слепая и глухая ко всему, не задавала никаких вопросов, а стража предпочитала другие заведения. Зато сюда под вечер стекался весь сброд, всевидящий и всезнающий, до которого в первую очередь доходили все известия, даже избегавшие всеобщей огласки. Их разговоры и слушала убийца, сидя в общем зале за кружкой дрянного глинтвейна — единственного пойла, имевшегося у Криворукой помимо скуумы.

 — Драконис пропал, слыхали? — бородатый нищий с черным от какой-то болезни лицом глотнул глинтвейна и вытер сивые усы тыльной стороной ладони. Краем глаза наблюдая за ним, убийца заметила, что у него не хватает мизинца и безымянного пальцев, и рука сплошь покрыта следами от ожогов.

 — Вернется, куда денется. Умбакано ему хорошо платит. — его собеседник, еще молодой и почти прилично одетый босмер, лениво водил пальцем по столешнице, рисуя что-то расплескавшимися каплями глинтвейна. — Погуляет и попросится обратно.

 — Думается, что не сбежал он, а сдох где-нибудь. Эльф, вроде, совсем из ума выжил со своими алейдами, отправил его куда-то в Нибеней. А там места гиблые, болота, человеческого жилья днем с огнем не сыщешь.