Кроваво-красный (СИ)

 — Если подкрепить слова именем Ситиса и Матери Ночи, то этого может и хватить. — Матье ответил тонкой улыбкой, которая спустя несколько мгновений ожидания отразилась и в глазах Харберта.

Глава 33

Пергамент, стопкой сложенный на столе, резал глаза отраженной желтизной факелов, горевших сегодня ярче обычного. Их свет заливал стол, где с предельной аккуратностью уже разложили все собранные в сверхъестественно короткие сроки и тщательно записанные показания свидетелей, и дробился в зрачках глаз, направленных на застывшего в центре зала Корнелия. Харберт, до странного тихий и выглядевший абсолютно трезвым, сидел поодаль, смиренно склонив голову и сложив на коленях руки — настораживающее спокойствие для него, что и рождало не самые приятные догадки.

 Суд не имел смысла, скорее это напоминало пытку и без того измученного убийцы, которому изо дня в день задавали одни и те же вопросы, чтобы каждый раз получить один и тот же ответ. Он признавал, что убил Ра`вира и монотонно повторял показания, ни разу не попытавшись отрицать своей вины. Уже одним этим он заслужил быструю смерть, но Аркуэн было мало признаний в убийстве: с яростью одержимой она настаивала на существовании заговора предателей, и раз за разом предлагала все более жесткие меры.

— Неверные уже предавали и будут предавать, такова их природа. Пытка не будет лишней...

 — Он и так сказал все, что знал. Пытать не позволю.

 — Всего пара пальцев, — Аркуэн скривилась в мерзкой улыбке, — На левой руке, он ведь правша, обойдется и без них.

 Люсьен Лашанс мрачно взглянул на альтмерку, сидевшую насколько было возможно далеко и с неизменной улыбкой смотревшую на ссутулившегося в центре зала Корнелия в предвкушении крови. Тогда удалось отстоять его пальцы, но едва ли в этом был смысл, если она все же до него доберется.

"Надо было убить его еще в убежище. Быстро и без боли". — мысль посетила не впервые, и с каждым разом казалась все более разумной, порождая досаду на собственное промедление. Понадеялся на заведомо невозможное снисхождение, на поддержку братьев, чье доверие умирало с каждой новой жертвой.

— Один из твоих людей убийца, нарушивший Догмат, — Алвал Увани перебирал бумаги, пестревшие многочисленными показаниями и обвинениями против Корнелия Берена, убийцы чейдинхолльского убежища с многими талантами и странной верой в Девятерых, от которой он так и не отказался даже перед судом, — Назови хоть одну причину, по которой я не должен выступить за его казнь.

 — Ради Мэг. — Спикер смотрел в непроницаемое лицо брата по Черной Руке, не допуская в тон просительные ноты, — Это ее убежище.

 — Мэг умерла тринадцать лет назад. — в красных глазах данмера отблеск давней нежности умер под натиском холода и непреклонной жесткости, — Она даже не знала этого мальчишку.

 — Она не поддержала бы обвинений в предательстве, тебе это известно. В деле слишком много вопросов, чтобы казнить его, не разобравшись до конца.

 Данмер оторвал взгляд от бумаг и долго смотрел прямо и пристально, на долю секунды позволив Лашансу поверить в согласие, но после только покачал головой, и в его глазах с новой силой расцвело непоколебимая твердость.

 — Я застал Сальвиуса Аррена живым. Я помню Мэг, когда она была только его ученицей, попавшей в Братство после убийства своего отца. Мы были знакомы тридцать пять лет, и все эти годы я занимал должность Спикера. Я пережил их и многих других и переживу тебя. Это убежище уже не ее, давно не ее. Оно твое. И в твоем убежище предатели. — взгляд темного эльфа налился свинцовой тяжестью, — И я сделаю все, чтобы избавить его от них. Ради Мэг.

 Слушатель не торопился, зачем-то в сотый раз перекладывая бумаги и о чем-то тихо совещаясь со склонившейся к нему Аркуэн. Бывшая ученица была одной из немногих, к кому он благоволил и к чьим советам если не прислушивался, то не отметал их с той непримиримой гордостью, с которой отстранялся от других Спикеров.

 — Корнелий Берен… — Анголим поднял на убийцу зеленые глаза, под взглядом которых бретон вздрогнул, вызвав кривую усмешку у Аркуэн, — Тебе известно, в чем тебя обвиняют. Ты хочешь сказать что-то?

 — Слушатель… — Корнелий глубоко вздохнул, с трудом возвращая в голос и взгляд твердость, — Я уже говорил вам, как все было, все это записано… Сейчас я не скажу ничего иного: я правда убил своего брата, но по незнанию. Это ошибка, ужасная, чудовищная ошибка… Клянусь вам, я получил приказ. Клянусь перед Девятерыми…

 «Идиот…» — рука нервно скомкала оказавшийся рядом пергамент, и краем глаза Спикер уловил, как горестно покачал головой Ж`Гаста. Хаджит не настаивал на казни, но и не поддерживал так упорно, как в прошлый раз, хотя дал понять, что смерти Корнелию не желает и почти верит в то, что парень не виноват.

 — Кстати, о твоей вере… — Слушатель выудил из горы бумаг лист и неторопливо, явно наслаждаясь процессом, расправил его, — Тебе ведь известно, что Девятерым молятся наши враги.

 — Легионеры, — Аркуэн ласково улыбнулась, нежно поглаживая пальцами рукоять будто бы невзначай положенного на стол кинжала.