Кроваво-красный (СИ)

 Знакомый дом больше не рождал в мыслях тепла. Черный, ветхий, он вдруг показался враждебной тварью, порожденной самой Пустотой и жаждущей крови, и Терис с трудом переступила через порог, на миг поддавшись мысли, что обратного хода отсюда нет.

 Пустой дом и само убежище — притихшее, будто бы вымершее, хотя присутствие братьев и сестер ощущалось всем существом.

 «Мари была против, Очива и Тейнава, Раадж»…

 А остальные? Винсент Вальтиери, Телендрил, Гогрон, Альга? И все это слишком похоже на суд, а не на явление воли всемогущего Ситиса…

 Шаги тонули в тишине, жадно глотавшей каждый звук и растворявшей его в темноте, ползущей из углов. Дом превратился в обиталище страха, где каждая тень казалась врагом — безликим, бесплотным, облеченным в одни слова — угрозу неминуемой кары каждого отступника.

 Они остановились у двери комнаты Корнелия, и бретонец разжал руку, выпрямляясь и поднимая взгляд на Спикера. Тот смотрел на убийцу, и в обычно непроницаемых глазах читалось нечто вроде сочувствия, смешанного с мрачным спокойствием, почти лишенным всякой надежды.

 — Спикер… — Корнелий откашлялся, титаническим усилием возвращая в тон смиренное спокойствие, лишенное страха, — Я…благодарю вас за то, что вы сделали. Тогда и сейчас. Я… — он смолк, хмурясь и ища слова, но Лашанс оборвал его, прекращая бессмысленные попытки.

 — Просто постарайся выжить. Терис, идем. — он развернулся и зашагал прочь, вниз по коридорам, где тени были гуще, а тишину редко нарушали чьи-то шаги.

 Полукровка застыла, прилипнув вдруг взглядом к лицу бретонца. Бледное, строгое, обретшее вдруг достойное изваяния святого спокойствие, а в серых глазах — кротость и твердость, слитые воедино, уже не способные надломиться.

 Он не виноват. Она знала это тверже, чем многое другое в этом мире. И Лашанс знал, тогда почему…

 Черная Рука или воля Ситиса?

 — Терис, иди, — Корнелий склонился к ней, и его губы тронула неожиданная улыбка — грустная и обреченная, от которой все внутри сжалось, обливаясь кровью, и захотелось закричать. Но крик не шел, только сознание билось в агонии, пытаясь осознать законы, по которым он шел навстречу каре, которую не заслужил.

 — Иди, тебе нельзя здесь быть, — он подтолкнул ее туда, где скрылся в темноте Лашанс, и открыл дверь в свою комнату — черную, затопленную тьмой.

 «Там не горят свечи», — разумное объяснение не изгнало страха, но Терис заставила себя кивнуть и сделать шаг назад, все еще глядя в лицо Корнелия. Безумное спокойствие, которое бывает только у тех, кто перешагнул грань…

 — Терис, — голос Спикера, донесшийся из темноты, оживил старый, ставший уже инстинктом страх перед теми, на кого она работала и кому должна была подчиняться, заставил развернуться и пойти на зов. Позади скрипнула дверь, отрезая Корнелия от внешнего мира, но она не обернулась. Нельзя, ей пора уходить, как и всем, кто затаился за стенами, прячась от того, что должно было прийти.

 Мыслей не было, только тревога и страх, в тишине подземелья кричавшие ей о том, что темнота может быть не только другом, как бывало в ее жизни раньше. Темнота может быть живой, зрячей и смертоносной, сегодня это понимание въелось в разум навсегда, клеймом выжигая простое понимание: то, что называлось Пустотой, есть, и иногда оттуда приходит что-то…

 — Заходи, — Люсьен Лашанс указал ей на приоткрытую дверь, вырывая из плена мрачных мыслей.

 Одно из многочисленных помещений того, что было когда-то подземельями форта, а в последние сотни лет служило убежищем для убийц. Пустое, не считая старых ящиков и стола с тремя стульями, но самое главное — освещенное парой факелов на стенах, загнавшими темноту в самые дальние углы.

 — Можешь сесть.

 Терис сползла на ближайший ящик, вздрогнув от звука закрывшейся двери, после которого ненадолго воцарилась тишина, давшая волю наполненным страхом мыслям. Еще недавно она почти ждала встречи с начальством, теперь же радость обернулась цепенящим ужасом, душащим многочисленные вопросы, которые очень хотелось задать.

 — Расскажи про последнее задание, — Лашанс сел за стол, и его тон прозвучал до неестественного буднично, как будто бы за стеной не замерло все убежище в ожидании прихода посланца Ситиса. Или его самого, приходящего карать непокорных?

 — Фэлиан мертв, — Терис изучала взглядом пол, изо всех сил напрягая слух, — Умер от передозировки, стража не будет это расследовать.

 — Тебя кто-то видел?

 Торонир. Свидетель, но молчаливый, как и все мертвецы. Или его смерть — нарушение условий контракта? Терис поймала себя на мысли, что сейчас это трогает ее меньше всего, как и то, будет ли ей что-то за подобную неосторожность.

 — Был еще один эльф. Тоже наркоман. Они…общались, и я передала скуму через него, — бесцветным голосом отрапортовала она, — Он тоже мертв. Его смерть тоже никого не удивила, это случилось бы скоро при его образе жизни.

 — Молодец, — спокойствие тона противоречило гнетущей тишине убежища, взрывая хрупкое самообладание.