— Вам не нравится Манхейм? — Терис забралась на край кровати, до ушей кутаясь в плащ и стараясь не смотреть в угол комнаты.
— Очень. Причем взаимно. У меня очень хороший слух, иногда это мешает спать.
Терис дернула ухом, пытаясь не думать о темноте как о чем-то живом и враждебном.
— Он... бывает резким, но он хороший человек, мой друг. После приюта он...
— Познакомил тебя с наркоманами. — Лашанс поморщился, придвинув полукровку к себе — теснота кровати вынуждала, иначе, как казалось Терис, ее отправили бы куда-то подальше.
«Как Корнелия», — опустевшее убежище и всеобщее стремление уйти подальше от вызвавшего гнев Ситиса выворачивало мысли наизнанку, гоня сон и усталость прочь.
— Манхейм хотел как лучше.
— Тебе в приюте не объясняли, что наркотики это плохо?
— Я сама никогда не пробовала, только возила иногда. Когда деньги были очень нужны. Потом бросила.
— И нашла себе наемников в столице.
— А что мне было делать?
— Сразу кого-нибудь убить и не усложнять свой путь в Братство. Или попробовать делать то, чему тебя учили. Ты хотя бы пыталась?
— Да. Не очень удачно вышло. — Терис умолкла, надеясь, что можно будет обойтись без подробностей. Первая хозяйка, к которой ее в десять лет отправили в качестве посудомойки, сдала ее обратно сама после нечаянно опрокинутой полки, предварительно надавав подзатыльников. Спустя пару лет она сбежала сама от второго хозяина — на вид добродушный старичок проявлял нездоровый интерес ко всем своим неудавшимся ученикам и ученицам.
— Я не удивлен.
— Спикер...
— Хватит на сегодня, спи. — красноречиво натянутый ей на голову плащ сообщал, что сейчас лучше всего замолчать, хотя мозг выдавал все новые аргументы в защиту Манхейма. В любом случае, норд не учил ее ничему плохому, только скупал некоторые вещи, продавал необходимые в ее ремесле отмычки и иногда знакомил с потенциальными клиентами — все это было куда безобиднее, чем раскапывание могил и воскрешение покойников в виде скелетов и зомби, чем увлекался сам Спикер в более раннем возрасте.
Терис свернулась, поджав ноги и стараясь не думать ни о чем. Усталость брала свое, и страхи стирались под натиском сна. Темнота окутывала, стирала все вокруг, даже полоска света под дверью исчезла, как будто бы ее затопила густая смола. Не было слышно, как ушел Манхейм — тишина пришла и лишила мир звуков, приняла форму, потянулась холодной, однородно-черной рукой...
Хотелось кричать, но тишина лишила даже собственного голоса. Терис чувствовала, как билось сердце, но кровь не стучала в висках, только что-то болезненно ныло внутри.
Конец. Ничего не поможет, даже если она попытается бежать.
Тело дернулось в последней попытке спастись, крик прорезал тишину — с запозданием на бесконечность…
— Ну по ребрам зачем… — хрип и кашель где-то рядом выдернули из водоворота темноты, возвращая в мир звук и краски — немногочисленные, заглушенные густым сумраком, но не сливающиеся в сплошную черноту.
Колено болело от удара об пол, в ушах стучала кровь, сердце билось — она все еще жила, и остатки кошмара медленно расползались по углам.
— Ярость Ситиса… — Терис выдохнула — почти с облегчением, хотя тело все еще била дрожь, и, когда ее за шкирку потянули обратно на кровать, сил на подъем с трудом хватило. — Она…она была здесь…
— Нет. — Спикер качнул головой, борясь с приступом кашля, — Принеси воды.
Ноги подгибались, но приказ заставил доползти до двери и шагнуть в полумрак зала. Огонь в очаге погас, только угли тлели, освещая столы и прилавок, за которым на лавке спал хозяин таверны. Дрожащими руками Терис дотянулась до полок, сняла стакан, неожиданно быстро наткнулась взглядом на кувшин с водой…
Руки тряслись, как и в ту злосчастную ночь в Чейдинхолле, хотя теперь не было снотворного, что вызывало сожаление на грани паники. Оставить все и рвануться в Лейавин, если только возвращение утраченного оружия и лошади как-то поможет делу… Может быть, Ситис дает время на исправление ошибок, проявляя странное милосердие?..
— У меня... — Терис нервно комкала слишком длинный рукав рубашки, глядя в потемневшие половицы, — У меня еще много времени? Я ведь могу что-то исправить... Если вернусь в Лейавин. Хотя бы забрать лошадь... Если я верну, то воровство не будет считаться?
Лашанс закашлялся — на этот раз подавившись водой, но перехватил руку полукровки раньше, чем она попыталась постучать ему по спине.
— Простите… — она сама отдернула руку, запоздало вспомнив про потраченные на перевязку бинты. — Ярость была здесь, я подумала…
— Она не придет, успокойся, — Спикер с трудом выдохнул и лег, до подбородка натягивая плащ.
Ухо нервно дернулось, и что-то в привычном мире перевернулось, ломая давние представления о нарушении Догматов.
— Но…я же нарушила Догмат. Украла…
— Я тебя прощаю. Считай, что я сам отдал тебе оружие.
— А лошадь?
— Ты не первая, кто терял лошадь на задании. Это не преступление.
— Но я сказала, что у меня поручение Черной Руки, то есть обманула...