Кроваво-красный (СИ)

 Терис согласно кивала, промолчав, что ситуацию усложняет то, что все это придется делать в Имперском городе, где ее есть кому помнить и не любить. Корнелий говорил, что можно отказаться, но сейчас сама эта мысль вызывала полнейшее отторжение, граничащее с отвращением; отказаться от первого настоящего контракта только из-за того, что в прошлом она умудрилась нажить врагов в столице, было стыдно. Стыдно перед собой, перед Винсентом, перед Спикером, который увидел в ней что-то стоящее... И Гастон Туссо пират... Кто-то в Анвиле говорил, что пираты убили отца, он так и не вернулся из одного плавания. Другие говорили, что он пропал, а кто-то из эльфов норовил бросить матери в лицо, что он просто ушел искать лучшей жизни... Да что теперь за дело до этого? Это работа.

 — Я берусь, все будет выполнено. — лицо не выдало колебаний, Терис с благодарной улыбкой взяла контракт у вампира, который не заметил или предпочел не заметить задержки ответа.

 — Будь осторожнее. И да, еще одно наше негласное правило: мы не берем у жертв ничего без особого разрешения. В твоем случае этого разрешения нет, просто убей его и уходи.

 — Конечно. Спасибо. — конверт хрустнул в нервно сжавшихся пальцах.

 — Да хранит тебя Мать Ночи. — в напутствии — ни капли фанатизма, а что-то привычное, давно заученная формула, повторяемая изо дня в день идущим на задания братьям и сестрам. Кто-то из них возвращался, кто-то — нет, и сейчас любое благословение пригодилось бы, будь в нем хоть какая-то сила.

 ***

 Озеро Румар чернело расплавленной ртутью под густым сумраком неба, подернутого непроницаемым покровом низких туч. Не было ни проблеска звезд, ни светлого призрака лун в этой непроглядной черноте, только порт Имперского города сверкал яркими огнями, и до противоположного берега долетал шум подгулявших матросов, песни, смех, ругань и изредка — звуки вспыхивавших и быстро гасших драк. Экипаж «Марии-Елены» гулял в компании таких же хмельных матросов и девиц, только Гастон Туссо уже вернулся на свой корабль в сильнейшем похмелье и теперь отсыпался в каюте.

 Слежка за ним заняла весь день. С самого утра Терис пришлось слоняться в порту, не выпуская из вида отблескивающую на солнце лысину пирата, который то проверял последние закупки, сделанные перед отплытием, то отдавал распоряжение своим людям, а к вечеру отправился в «Плавучую таверну» вместе со своим старшим помощником, молодой данмеркой с пронизывающим взглядом кроваво-красных глаз. Терис, повинуясь давней осторожности, не рискнула попадаться ей на глаза, отчего-то всерьез поверив, что та способна увидеть в ней убийцу и пустить в ход свою длинную абордажную саблю, с которой она не расставалась ни на миг. После нескольких часов, проведенных за выпивкой, Гастон Туссо, качаясь и что-то бормоча под нос, добрался до корабля. Один. Данмерка и большая часть команды осталась в таверне, только дозорный и пара матросов дожидались капитана на корабле. Порядком подвыпившие, но все еще способные стоять на ногах и держать оружие.

 Сумка и большая часть одежды были спрятаны среди камней на самом берегу, только на поясе остался эбонитовый кинжал и ремень с несколькими карманами, давно присмотренный и наконец купленный в одной из многочисленных лавок Чейдинхолла у мастера-редгарда, творившего из кожи поистине удивительные вещи. Туда были убраны зелья и десяток отмычек, и, на всякий случай, купленный по дороге яд. Вряд ли смертельный, но тем не менее вселяющий некоторые надежды в случае провала основного плана.

 Холодная вода обожгла, на мгновение сломив силу воли и заставив понять, что ее план был бы куда более разумным при более теплой погоде. Но других путей, как ни печально, нет: порт кишит свидетелями, а матросы, даже еле стоящие на ногах, не позволят так просто пройти ей на палубу. Работа... Хорошо оплачиваемая работа и семья. Холод — ничтожная плата... Терис с трудом заставила себя окунуться в ледяную черноту воды и, матерясь сквозь стук зубов, поплыла вперед, на свет огней, показавшихся сразу бесконечно далекими и недостижимыми, как будто бы озеро растянулось на многие мили. А ведь она выбирала самый краткий путь, где берега сходились ближе, чем где-либо еще поблизости...

 Несколько минут все мысли были сосредоточены на одном: грести, двигаться, не давая застыть готовой замерзнуть крови, попутно проклиная пирата и слишком ранний в этом году холод. Все мысли об обратной дороге вызывали только желание сложить руки и с печальным криком пойти на дно, но оно быстро подавлялось здравым смыслом и куда более сильным желанием жить. Доплыть, прикончить Туссо, вернуться и отогреться в тепле придорожной таверны около очага с кружкой глинтвейна в озябших пальцах... Эта мысль согревала изнутри, теплом вливалась в конечности, придавала сил и отчасти рассеивала мрак нависших над озером туч.