Кровавое дело

Барон де Родиль выходил последним, как вдруг к нему подошла Анжель и голосом, который она старалась приглушить, проговорила:

— Вчера я отказалась говорить с вами, а сегодня согласна. Потрудитесь следовать за мной.

С этими словами она направилась в комнату, где провела ночь.

— Фернан, — произнес было де Жеврэ.

Анжель быстро обернулась.

— Я обращалась не к вам, — резко проговорила она, — а к господину товарищу прокурора. Мне необходимо переговорить с ним.

— Через минуту буду к вашим услугам, господа, — обратился барон де Родиль к остальным и последовал за Анжель.

Она поспешила затворить двери.

Товарищ прокурора, видимо, был в сильнейшем смущении.

— Что вам угодно? — проговорил он.

— А вот что! По прошествии семнадцати лет зловещий случай — зловещий, потому что он является результатом преступления, — снова свел нас. Вас — соблазнителя, меня — жертву, бывшую до такой степени глупой, что вы сумели заставить меня счесть за серьезные ваши игривые слова и уверения в любви. Я была вашей верной и доверчивой любовницей, и вы меня бросили! Я родила вам дочь, и вы отреклись от нее! А сегодня вы чуть-чуть не допустили убить ее на ваших глазах и вашими же коллегами! Это подло! У вас нет сердца, я это давно знала, но все-таки не думала, что вы способны как камень стоять перед ребенком, вашим ребенком, которого вы к тому же видите в первый раз в жизни! И вид ее не возбудил в вас ни сожаления, ни нежности. Однако вашего слова было достаточно для того, чтобы остановить этих людей, ваших подчиненных, и прекратить варварский допрос, который убивал вашу родную дочь! Вы не сказали этого слова! Еще раз повторяю: это подло!

— Сударыня… — начал было Фернан.

— Э, погодите, дайте мне закончить! — почти закричала на него Анжель. — Вы должны волей-неволей выслушать меня теперь до конца! Ни за какие миллионы и никакими средствами не можете вы заставить меня замолчать. Роль, которую вы разыгрываете здесь, постыдна вдвойне! Неужели вы полагаете, что я не читаю в глубине ваших мыслей? Вы смеете обвинять меня в убийстве Жака Бернье, моего родного отца! Я все поняла, уверяю вас! Надо мной тяготеют бессмысленные, более чем бессмысленные, просто чудовищные подозрения! А вы… Вы, кажется, знаете меня, даже когда-то говорили, что любите, и у вас не хватило духу заставить замолчать моих обвинителей! Вы действуете заодно с ними, заодно с этим судебным следователем, вашим преданным другом, и если вы не смеете сказать им громко и прямо: «Эта женщина — соучастница убийцы! Эта женщина — отцеубийца! Ее ждет эшафот!» — то не смеете сказать это только потому, что боитесь скандала, который может устроить Анжель Бернье, ваша бывшая любовница, и что этот скандал отразится на вас и вашей карьере. Так успокойтесь же! Анжель Бернье ничего не скажет! Она будет молчать, не ради вас, конечно, но ради своей дочери! Анжель Бернье не хочет, чтобы Эмма-Роза узнала, что вы ее отец!

Я совершенно забыла о том, что вы меня бросили. Я едва-едва вспоминала о вашем существовании. Я ничуть не заботилась о том, живы вы или нет. Не заставляйте же меня снова вспоминать об этом. Не разжигайте моей уснувшей ненависти. Предоставьте меня и мою дочь нашей скромной участи. Я предлагаю вам мир, но если вы ответите мне войной, то вам никакой пощады не будет! Если скандал разразится по вашей вине, то он будет громкий, страшный и разрушит окончательно вашу репутацию, погубит вашу карьеру. Вот что я желала вам сказать, monsieur де Родиль! Теперь выбирайте!

Фернан слушал Анжель с низко опущенной головой. Когда Анжель закончила, он выпрямился.

— Вы угрожаете мне, — сказал он, — как раз в ту минуту, когда жалость стала прокрадываться в мое сердце.

— И вы будете уверять меня, что в состоянии над кем-нибудь сжалиться? — взорвалась Анжель, презрительно пожав плечами.

Барон продолжал говорить, как будто не расслышав ее презрительного замечания:

— В ту минуту, когда я увидел моего ребенка, я не мог вспомнить о прошлом без сожаления и угрызений совести.

— Бесплодные сожаления! Поздние, слишком поздние угрызения! — проговорила Анжель.

— Почему бесплодные, если они искренни? — спросил барон.

— А потому бесплодные, что они ничего не могут исправить. К тому же я вовсе и не верю им. Если бы угрызения совести и жалость к ребенку действительно закрались в ваше сердце, вы вели бы себя совершенно иначе. Вы бы заставили замолчать следователя, видя, что он положительно терзает вашу дочь. Вы помешали бы им заподозрить меня в ужаснейшем из преступлений. Вы поручились бы за меня. А ваше молчание свидетельствовало о том, что вы вполне соглашаетесь с обвинителями!!!

— Я защищал вас! — возразил барон. — Я никогда не сомневался в вашей невиновности.

— Неужели вы оказали мне такую честь?! — удивилась Анжель и снова презрительно пожала плечами.

— Не будь этого, — продолжал Фернан де Родиль, — вы были бы уже арестованы по моему приказанию.

— У вас хватило бы духу и жестокости разлучить меня с моим ребенком?

— Да, если бы я думал, что вы виновны. Я должен быть прежде всего человеком, исполняющим свои обязанности.