Кровавое дело

— Опекун обязан постоянно присутствовать здесь, а контора не позволяет мне отлучиться из Дижона. Моя должность провинциального нотариуса положительно несовместима со званием и обязанностями опекуна, когда опекаемая живет в Париже. Тем не менее я прошу mademoiselle Бернье быть уверенной, что мои советы и моя преданность всецело принадлежат ей, если только она когда-либо будет нуждаться в них.

— Благодарю за добрые намерения, — ответила Сесиль ледяным тоном.

— Доводы господина Леройе вполне основательны, — продолжал между тем следователь, — и я вполне понимаю и одобряю их. Тем не менее в интересах сироты нам необходимо действовать как можно скорее. Вот теперь-то я и обращаюсь к вам, дорогой доктор. Вы оказали mademoiselle Бернье неизмеримо важную услугу, вы были так тронуты ее горем, так быстро и решительно пришли ей на помощь, дав спокойное убежище, что я не сомневаюсь в вашей готовности оказывать ей еще и дальнейшие услуги. Согласитесь принять участие в семейном совете и возьмите на себя обязанности опекуна.

— Я?! — воскликнул Пароли, сильно изумленный и очень смущенный.

— О, сударь, прошу вас, не отказывайтесь! — стремительно воскликнула Сесиль, умоляющим жестом протягивая к нему руки.

— Но…

— Пожалуйста, пожалуйста, не возражайте! Прошу вас, согласитесь на мою просьбу!

— Я не могу ни в чем отказать вам, и, раз вы, по-видимому, так сильно желаете этого, я согласен!

— Благодарю, благодарю всей душой!

Вдруг господин де Жеврэ ударил себя по лбу.

— Поздно вспомнил, — сказал он. — Мне кажется, что пред нами непреодолимое препятствие.

— Какое? — боязливо спросила Сесиль.

— Вас зовут Анджело Пароли, дорогой доктор. Ведь это имя и фамилия чисто итальянские. Вы не француз?

На этот раз Анджело ни минуты не колебался перед ложью, которая была бы так полезна его интересам, и ответил:

— Верно. Отец мой был итальянского происхождения, но он принял французское подданство.

— Тогда препятствий не существует. Monsieur Леройе, сколько времени вы можете пробыть в Париже?

— Возможно меньше. Тем не менее я весь к вашим услугам.

— Уж мы постараемся сделать все как можно скорее. Я был бы очень благодарен, если бы вы согласились отправиться со мной к председателю суда.

— Я готов.

Господин де Жеврэ встал.

— Теперь мы будем действовать в ваших интересах, mademoiselle. — И прибавил: — Я уже знал и восхищался вами как ученым, дорогой доктор. Сегодня же я узнал и оценил вас как человека! Все мои симпатии, все мое уважение всецело принадлежат вам, и я снова советую mademoiselle Бернье принять ваше разумное и гостеприимное приглашение.

— Я последую вашим советам, — ответила Сесиль, вся вспыхнув.

— Итак, до завтра. Пожалуйста, не забудьте обещание, данное вами моей матери.

— Завтра утром я буду иметь честь и счастье привести это обещание в исполнение.

— В котором часу?

— Между тремя четвертями двенадцатого и половиной первого.

— Вы найдете меня у матери.

Анджело предложил руку Сесиль и вышел с нею из кабинета, оставив господина де Жеврэ с нотариусом.

Итальянец и девушка подошли к ожидавшей их карете.

— Вы завтракали, моя дорогая? — осведомился Пароли.

— Нет, мой милый друг.

— В таком случае я увезу вас к себе, на улицу Sante, где мы и позавтракаем вдвоем. Нам ведь еще надо серьезно поговорить о будущем.

— Будущее для меня — это вы! — страстно воскликнула Сесиль. — Вы обещали быть моим мужем, моим опекуном, я обещала слушаться и повиноваться вам во всем. Располагайте же вашей покорной рабой!

— Значит, вы доверяете мне?

— Несравненно больше, чем себе.

— Вы считаете меня способным управлять вашим состоянием?

— Все мое состояние принадлежит вам.

Итальянец крепко прижал Сесиль к груди и поцеловал ее глаза и волосы.

А между тем кровные лошади быстро мчали щегольское купе по направлению к улице Sante.

— Значит, — заговорила Сесиль, несколько успокоившись, — этот дижонский нотариус внушил отцу абсурдную мысль написать завещание. И вот теперь благодаря ему мое состояние уменьшилось ровно на одну треть!

— Что же делать, моя дорогая! Мы бессильны против свершившегося факта. Воля завещателя священна. Разве только…

— Разве что? — спросила Сесиль.

— Разве только подтвердятся смутные подозрения господина де Жеврэ.

— Вы говорите о его подозрениях относительно Анжель Бернье, не так ли?

— Да.

— Если эту женщину обвинят и осудят за соучастие в убийстве, что из этого будет?

— Я не юрист, но могу вам сказать наверное, что, если соучастие будет доказано неоспоримо фактами, она, без всякого сомнения, лишится наследства.

— Ну, а ее дочь?

— На этот вопрос я не могу ответить, но обещаю посоветоваться с хорошим адвокатом.

— О, эта Анжель Бернье! Если бы вы знали, как я ее ненавижу!

— Понимаю и вполне вам сочувствую. Но все-таки советую следить за собой: очень важно, чтобы никто не заметил вашей ненависти.

— Не беспокойтесь, я сумею молчать. Но вы для меня — второй отец, и поэтому перед вами я, не стесняясь, думаю вслух.

Купе остановилось. Отворилась решетка, чтобы карета могла въехать во двор.

Пароли выскочил первым, помог девушке выйти и привел ее в уже знакомую ей гостиную.