Кровавое королевство (ЛП)

О Боже, Мелоди. Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку с добротой?

— Не…нет… Просто… он одержим тобой.

Что?

— Что? — Она прочитала мои мысли.

— Эмилио, — повторил он, — он одержим. Лилин однажды пожаловалась, что у него целая комната заполнена твоими фотографиями. Она ревнует. Она не должна была стрелять в тебя. Он чуть не убил ее, когда узнал. Это все, что я знаю, клянусь. Что бы это ни было, он хочет тебя.

Мелоди взглянула в зеркало и, прежде чем он или я успели даже моргнуть, вытащила пистолет, приставила его к его голове и спустила курок.

ГЛАВА 18

«Никогда не преследуй людей и не умоляй об их лояльности и уважении. Они либо с тобой, либо нет».

— Неизвестный

КОРА

— Спасибо вам, отец, ваша проповедь была прекрасна. — Я протянула руку и пожала его.

Он положил свою руку поверх моей.

— Конечно, моя дорогая. Я очень сожалею о вашей потере. Пусть ваша кузина покоится с миром.

Кивнув, он отпустил меня, когда подошли другие члены конгрегации, оставив меня стоять у дверей церкви. Повернувшись, я направилась к алтарю с фотографией Имани в окружении ее любимых анемонов.

— Пусть покоится с миром?

Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это был. От нее пахло Chanel № 5 и раздутым чувством собственной важности. Когда я все-таки обернулась, то увидела, что она была одета в огромную, ужасную черную церковную шляпу, костюм, перчатки и даже черный носовой платок.

— Как моя дочь может покоится с миром, зная, что ее убийца разгуливает на свободе? — холодно спросила моя тетя. — Когда убийца осмеливается даже появиться на ее похоронах.

— Прости, тетя, я не знаю, о ком ты говоришь. Имани умерла от воздушной эмболии⁹. Я уверена, что это, должно быть, очень больно принять; в конце концов, ты навещала ее около дюжины раз за последние десять лет. — Повернувшись к ней, я увидела, что ее карие глаза пристально смотрят на меня. — Пожалуйста, прими мои соболезнования…

ПОЩЕЧИНА.

Для женщины за шестьдесят я должна отдать ей должное — она могла выбить из человека дух. Моя щека горела так сильно, что я протянула руку, чтобы размять челюсть и потереть щеку сбоку.

— Ты что, считаешь меня дурой? — рявкнула она, глядя мне прямо в лицо. — В один момент с моей дочерью все в порядке, а в следующий твоей невестке нужно сердце, и моя дочь мертва. Она доверилась тебе, а ты преподнесла ее на блюдечке. У тебя совсем нет стыда, Коралина? У тебя больше нет сердца, или души, или чего-то еще, что делает тебя человеком? Она была семьей! Нашей семьей! Моей семьей! Ты не всегда была такой; насколько испорченной ты стала? насколько низко пала?

Я улыбнулась.

— Нашей семьей? Мы никогда не были семьей. Я была вашим банкоматом, вашей эмоциональной боксерской грушей, и когда я, наконец, ударила в ответ, то стала продажной? Бессердечной? Где ты была, когда твоя дочь убила человека и попыталась обвинить меня? Где было твое сердце, когда она узнала, что больна, или когда она была в больнице? Где ты была? Что ты делала? Ах да, ты переходила от одного богатого мужчины… — Я увидела, как она подняла руку, чтобы снова дать мне пощечину, и приготовилась к ней, но прежде чем она успела, Деклан схватил ее за запястье.

— Мэм, я понимаю, что вы скорбите, но никто не бьет мою жену ни по какой причине, по крайней мере, без борьбы с моей стороны. Что бы это ни было, я уверен, мы сможем это обсудить, — спокойно сказал он. Честно говоря, я не хотела, чтобы он был тут.

— Однажды, Коралина, однажды все это вернется к тебе, и ты будешь страдать за это. Но не волнуйся, я все равно приду на твои похороны и выражу свои соболезнования. — Она повернулась, чтобы уйти.

Деклан подошел, хотел взять меня за руку, но я обвилась вокруг него, ничего не говоря, когда мы вышли на улицу, солнце было таким ярким, что мне пришлось снова надеть солнцезащитные очки. У меня не было сил ни с кем разговаривать, и, к счастью, мне не пришлось этого делать, так как в этот момент машина остановилась прямо перед церковью. Деклан придержал дверь, чтобы я села первой, и когда я это сделала, шум внешнего мира стих. Я закрыла глаза, спокойно вдыхая.

— Ты собиралась позволить ей ударить тебя, — сказал он, но я не ответила и не потрудилась взглянуть на него. — Ты собирался позволить ей дать тебе пощечину, потому что думаешь, что заслуживаешь пощечины. Ты хочешь быть наказанной.

Мы посетили несколько сеансов семейной терапии, и теперь он думает, что может читать мои мысли.