Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

Кровь убитых и раненых за те первые два дня уже проходила перед глазами парней. Но увиденное сейчас просто шокировало!..Троим помочь было уже нельзя. Зрелище ужасающее! Искромсанные осколками, распотрошенные окровавленные тела. Оторванная рука в стороне, вырванные взрывом куски, перебитые ноги… А когда увидели содранную осколками мины кожу с тела женщины!.. Это даже для Лекарева — хирурга-профессионала, привыкшего к крови, было тяжелым испытанием. Славка, в перепачканной кровью — от плеч и до… — «камуфляжке», метался среди тех, кому ещё можно было помочь, делал всё возможное, чтоб облегчить нечеловеческие страдания, хотя понимал — многие из них обречены… Рядом с ним — Борис с Вадимом, оторвав, державшуюся лишь на лоскуте кожи, голень женщины, перетягивали окровавленную культю резиновым жгутом…: — Славка, промедол давай!..

— «…Падаю среди раненых, начинаю делать внутривенные, — рассказывал Лекарев корреспонденту газеты. — Рядом помогает Саша Ивашко, с другой стороны бежит Смолин. Снова крик о помощи. Бегу туда, вижу — раненая молодая женщина. В болевом шоке. Я всю жизнь работаю врачом, профессионал, всякое видел, но такого… Её живот буквально был разворочен осколками, видны внутренности, печень разорвана. Понял сразу — не жилец. Но сделал всё, как положено. Потом узнал — умерла в «скорой»… Раненых вынесли. Из семи только двое остались жить».

…У кого-то из казаков от увиденного сдали нервы. Не боясь ни выстрела, ни мины, он выбежал на середину площади и, сотрясая над головой кулаками в сторону ОПОНовских позиций, в отчаянии кричал: «Фашисты!!! Бл…! Что же вы делаете, гады?!..». В ответ — тишина. Ни очереди, ни взрыва…

Этот вот, в общем-то, почти обычный на войне, случай, которому ошеломленные парни стали свидетелями, и надломил что-то в душах, выбил из их сознания остатки, казалось, привычных понятий о жизни, войне, смерти, сбросил с глаз доселе розовую кисею… И оказалось, что всё не так. Тут у смерти было своё, несколько иное обличье: эти вот кровавые лужи, вывалившиеся наружу внутренности, окостеневшие удивленные глаза, до тошноты ужасные запахи разорванных тел… И вошло ожесточение!

…Не пролетело и десяти минут, как подъехали две «скорые». Но и те врачи не были кудесниками — чем они могли помочь уже агонизирующим? Двое раненых скончались по пути в госпиталь. Тела погибших казаки вынесли с площади за угол дома, накрыли покрывалами, стали ждать труповоза «Никифора» с его трактором — городским «черным тюльпаном»… К сидящим на крыльце казакам со штаба вышел взбеленённый Притула.

— Сейчас ОПОНовцы звонили, и давай на нас «наезжать»!.. Говорят, они всё видели, что это не они стреляли. Думают, что на нас можно свалить, с-суки… Вобщем, поговорил я с ними!..

Телефонная связь с противником была ещё одной странностью этой «непонятной» войны в Бендерах. Городской Дом связи 19–20 июня от артогня и возникшего пожара пострадал, конечно, очень сильно. Но не всё оборудование АТС было выведено из строя, да и ремонтно-восстановительные работы начались почти сразу же, как только прорвали блокаду. Где-как, а в районе вокзала, пусть и не всегда стабильно, телефоны работали. Там, где кабель не перебит. Так что, узнавай, что за здание напротив тебя занимает противник, его адрес, бери телефонный справочник, ищи номер, звони и разговаривай с «вражиной». Мало ли зачем… На некоторых участках так «полевые командиры» сторон и договаривались между собой о временном перемирии, чтоб, например, вынести своих с «поля боя»…

«— …У нас даже «кенты» завелись на той стороне, — уже по приезду домой рассказывал Смолин журналисту местной газеты о той «странной войне». — Днем армейцы звонят по телефону: приходите, разговор есть. Идем. Посидим у них. Конечно, много разговоров. Всяких. И по делу и так. Смотрю на них — ребята толковые, умные. Молдаване, украинцы, русские… Так чего нам воевать друг с другом? Они считают, что во всем виноват Ельцин. Если бы не его политика, был бы подписан Союзный договор. Был бы Союз — не произошла бы эта бойня…».

* * *