Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

В то прекрасное, в отличие от прошедшей ночи, тихое утро — по крайней мере, в районе вокзала не стреляли, — когда день только начал распаляться, на «базу» из «ночного» вернулся дозор. Уставший, грязный и злой. «Отработали» без «новостей». Пока парни «добивали» «сухпай» на завтрак, Михайлов, дабы не раскиснуть от бессонной ночи, пошел в душ. Освежиться да грязь с «камуфляжки» смыть. Душевая, с маленькими окнами-бойницами, заложенными стеклоблоками, находилась на первом этаже их «базы». Снял с себя все «железо», одежду. Подумав, заодно снял и крестик, и охранный пояс, чтоб самому хорошенько намылиться, да и пояс решил простирнуть — засалился уж. А на улице стояла такая тишина-а-а… Но только он встал под тугие, бодрящие прохладой, струйки душа, взбивавшие пену от пригоршни шампуня, как… В первый миг Вадим и не понял даже, что произошло. Лишь услышал отдалённый стук «крупняка», а дальше… Всё в одно мгновение: громкий треск, визг, грохот, звон стекла…, лейка душа, что была в вершке над ним, срезанная напрочь, падает на голову, вся душевая заполняется известково-кирпичной пылью и чем-то палёным… Он упал на пол и по грязи, осколкам стеклоблоков, мокрым отвалившимся кускам штукатурки одним махом — «Атака?!.. Скорей наверх!..» — вылетел в «предбанник», схватил в охапку всё снятое с себя, и за секунды взбежал на третий этаж!.. В коридоре, как ни в чем не бывало, стояли казаки. Увидев его, опешили.

— Ты откуда, Михалыч? — тихо и ошеломленно спросил Лекарев, вытаращив глаза.

— Из душа…, - тяжело дыша, только и ответил Вадим.

…Взрыв смеха!!! Это был не гомерический, а истерический смех! До изнеможения.

И тут до Вадима дошло в чём дело: стоит голый, мокрый, весь в пене и грязных красно-коричневых подтёках. Ну, ни хрена себе — помылся!.. Самое интересное, что эта очередь из ПКВТ за всё утро была единственной! И опять тишина.

— Это тебе Господнее предупреждение было, — говорили потом казаки. — Не смей снимать ни креста, ни пояса!..

Вадим понял. Ведь та очередь прошла в нескольких сантиметрах над его головой…

Вообще, несмотря на весь трагизм, юмора парни не растеряли, иначе точно свихнешься. А смешное всегда было рядом. Хотя бы случай, услышанный в первый день от женщины — дежурной по станции. Вот где была ржачка, когда она в «красках», да ещё своим неповторимым одесским говорком, рассказывала, как 20-го вечером к ней в «дежурку» ворвался запыхавшийся «румын»!..

«— …Телефон работает? — чуть ли не с порога прокричал он, хватая трубку.

— Пока вас, чертей, не было — всё работало, — отвечаю ему.

— Но-но!.. Поговори ещё тут!.. — пригрозил мне, а самого, вижу, мандраж бьёт. — …Почему не работает?! — заорал уже в гневе.

— Да ты, дурак, каску-то хотя бы снял…

То было, когда наши в город ворвались и попёрли их. Вот он, запаренный с перепугу, трубку к каске и приложил…»

Или вот: когда взвод однажды в срочном порядке бросили на помощь гвардейцам, то, пробегая через какой-то парк, казаки увидели на постаменте памятник Пушкину. Дыр в нем от пуль и осколков было с лихвой. Но всё же Александр Сергеевич стоял. Гордо и величественно. С букетиком цветов у ног и… в надетой на голову каске! Большое спасибо кому-то — символично и с юмором!..

* * *

«…Вот уже и вечер. Вот и завершается этот «странный» день. Наконец-то…»

Рдевшее солнце, чуть подкрасившее кисейно-белые пёрышки, появившихся к вечеру, редких облаков, бессильно ворочалось где-то над молчавшими ОПОНовскими позициями, не желая уходить за горизонт. Его лучи всё ещё отражались в уцелевших стеклах серо-голубого здания вокзала, в этот час больше походившем на роскошный помещичий дом дворянского имения из тургеневских повестей. Только лишь легкие дуновения теплого ветерка и нарушали тишину этого мягкого вечера, лениво шурша зеленью листвы…

Михайлов с Будуновым, присев у крылечка и неспешно перекуривая после ужина, разговаривали. Так, ни о чём. Забросив за перрон «бычки», встали, и только повернулись к двери, как в этот момент где-то за Варницей протяжно и грохотно заколотился воздух…

— А это ещё что?..

— Это… Это форсаж, Боря! — вскрикнул ошеломленный Вадим.

— Что-о-о?..

— Рацию!.. Притулу скорей!!! Форсаж, Боря, это…,- Михайлов не успел договорить — хрипя, откликнулась радиостанция. — «Миксер», я «Филин»! — прокричал Вадим. — Срочное сообщение штабу обороны. В направлении Варница — русло Днестра слышу удаляющиеся раскаты работы реактивного двигателя на максимальном режиме!.. Да, похоже!.. Нет! Я семь лет в авиации!..

— …Да не «грузись» ты, Боря. Притула и сам пока ничего не знает. А я тебе сейчас могу только одно сказать: это был истребитель. Точно…Да хрен с ним! Потом узнаем, что там случилось…