Кровавое приданое

По лицу Констанцы пробежала тень, но лишь на мгновение.

– Наши с ним отношения строились на контроле и обмане. Я всегда честна с Анри и Сашей, а они всегда честны со мной. Мы уважаем свободу друг друга.

Не было нужды уточнять, о ком она говорила. Мое горло чуть сжалось от подступивших неприятных воспоминаний. Мы теперь не произносим его имени, но забыть его невозможно.

– И как им бессмертная жизнь? – спросил я. Было любопытно послушать про новообращенных незнакомцев, которые покорили сердце моей дорогой Констанцы. В кафе было не слишком людно, чтобы кто-то мог нас подслушать, да и подобные мелочи меня никогда не волновали.

– Они будто рыбы в воде, – ответила Констанца со смешком. – Анри такой же ненасытный, каким был в юности ты. Помнишь, как нам приходилось учить тебя сдержанности?

– Сколько же доярок и посыльных он выпил, – с нежностью произнесла Магдалена.

Они дразнили меня – я наморщил нос.

– Я быстро научился. Можешь гордиться мной, Констанс. Я уже давно стараюсь никого не убивать. «Осторожность» – так ты всегда говоришь? Бери не больше, чем нужно, чтобы тебя не нашли по следу из тел?

– Умница, – сказала Магдалена, всегда ценившая разумный подход. – Так можно сколько угодно оставаться там, где захочется, и к тебе в дверь не постучат ни полицейские, ни священники. По крайней мере, пока не заметят, что ты не стареешь. Как я ненавижу, что нужно все время переезжать. Мне по душе Италия.

– Как поживает твой итальянский прислужник? – спросил я, отпивая кофе с молоком. Констанцу всегда и везде тянуло создавать вокруг себя небольшие семьи, но Магдалена, предпочитала заводить себе компаньонов из людей, с которыми могла вести глубокомысленные беседы и которые обеспечивали ей постоянный приток крови.

– О, Фабрицио? Чудесно, чудесно. Такой внимательный и преданный. Каждый вечер читает мне отрывки из газет и даже изменил режим сна, чтобы бодрствовать вместе со мной.

– Вы вместе уже десять лет, – заметила Констанца. – Если хочешь, я обращу его.

– Это очень мило с твоей стороны, но Фабрицио нравится мне таким, какой он есть. Бессмертная жизнь не для него; он слишком любит жизнь.

– Но он состарится, – прошептал я, как будто говорил о проклятии.

Магдалена пожала плечами:

– И умрет, да. А может быть, когда-нибудь в будущем наши пути разойдутся. Ни о чем нельзя знать наверняка, малыш Алексей.

– Я уже не малыш.

– Да, но ты всегда будешь младшим.

Констанца вмешалась прежде, чем мы с Магдаленой затеяли одну из наших с ней дружеских перестрелок колкостями.

– А что насчет тебя, Алексей? У тебя были любовники с нашей последней встречи? Может быть, нашел собственного прислужника?

Я вдруг почувствовал себя очень неловко и одним глотком прикончил свою чашку кофе. А ведь у меня уже давно никого не было. Я пил незнакомцев, а иногда и друзей, если на тех нападала жажда приключений. Мог провести со смертными пару ночей, вне зависимости от того, кормился ли от них. Но при мысли о любовниках я вспоминал Магдалену и Констанцу. Остальные бледнели в сравнении с их сиянием.

– Я, м-м-м… Что ж, нет. Как-то шанс не представился.

Магдалена задумчиво нахмурилась, а Констанца открыла рот – вероятно, чтобы как-то меня подбодрить, но тут к нашему столику подошла официантка со счетом. Я широко улыбнулся ей, отгоняя эту сиюминутную озабоченность, и принялся флиртовать с ней так отчаянно, что Магдалена закатила глаза.

А потом мы, три прекрасных злодея, растворились в ночи; всю обратную дорогу до моей студии мы шутили и смеялись.

Ммоя студия была скромной и разительно отличалась от роскошных квартир и разрушающихся старых поместий, в которых мы все когда-то жили, но в ней было и свое очарование. В горлышках винных бутылок истекали воском свечи, а на кухонном столе все еще лежала колода позолоченных карт, оставленная там после моих последних посиделок за выпивкой и азартными играми с друзьями по труппе. На окнах висели занавески из красного дамаста, достаточно плотные, чтобы не пропускать солнечный свет, а пол покрывали потертые персидские ковры, почти такие же старые, как я сам.

Я как настоящий джентльмен – несмотря на распутные манеры – взял у Магдалены и Констанцы пальто и повесил их на крючок у двери.

И в то же мгновение мы слились в одно целое.

Констанца обняла меня за плечи и растаяла в моем поцелуе, Магдалена настойчиво целовала меня в шею. Я обвил рукой ее талию, притянул ее к себе, целуя в тусклом свете студии то одну, то другую. Я растворился в щедром приливе их любви, дрейфовал среди сотен легких прикосновений и тихих стонов удовольствия. Меня захлестнуло непостижимое счастье.

Здесь, рядом со мной была Магдалена – моя безжалостная, прекрасная Магдалена с сердцем из жидкого золота. И Констанца, милая, неземная Констанца, созданная, чтобы сострадать. Мои сестры, мои самые близкие подруги. Мои девочки, мои.