Кровавое сияние небес

После опроса под протокол Антон привез меня в гостиницу. Грачева встретила нас аж в холле. Оказалось, что она звонила актеру с вопросами, где я, и он ей все рассказал. Потеряв меня среди ивняка и малинника, мэр города, Вова Пчелкин и Антон Комиссаров, объявив друг другу временное перемирие, соединились для борьбы со злом. Опуская дальнейшую высокопарность, расскажу вкратце. Ланской искал актера, чтобы поговорить с ним о Ярославе. Потому, увидев его приметную машину, свернул на нашу тропу. Дело в том, что камеры видеонаблюдения засекли Ярослава около торгового центра в ночь убийства. До стройплощадки идти и идти (если ехать, то быстро, но все же), однако сам факт того, что друг Комиссарова был здесь и никому об этом неизвестно, его насторожил. Не знаю толком, как вообще к Ланскому попала эта запись, видимо, он попутно вел расследование сам и от безысходности запросил записи со всех абсолютно камер, функционирующих в городе. И, может быть, даже самолично все просматривал. Возле трупа были найдены следы обуви сорок первого размера, по ним определили примерный рост убийцы и пол. Александр Викторович знал, что они с Антоном заселились в гостиницу Исирмана, и пришел с сотрудниками правоохранительных органов, чтобы извлечь обувь Ярослава для сопоставления протектора подошвы. Однако в номере того не оказалось. Ланской очень уважает кинозвезду и хотел сперва выяснить, насколько хорошо он знает своего приятеля. Подозревать самого Антона для него было просто невозможно, но Ярослав виделся ему как друг Комиссарова, иначе почему они все время вместе? И вот, в поле, в сумраке ночи, после потери одного бойца, актер рассказал, что посылал Ярослава в город, но он якобы не смог. Сложив три и три, мужчины сделали вывод, что ему незачем скрывать свой приезд, кроме случая его причастности к убийству. Мэр вызвал полицию, и вместе, прочесывая район, они вышли на заброшенный вроде бы участок, в доме которого тем не менее горел свет.

Все меня жалели, и Таня, и Антон, и Эдуард Петрович (его только не хватало! как пугать шипящим зеркалом — так ему меня не жалко!), а я, вместо того чтобы присоединиться к всеобщей жалости к Юлии Образцовой, ломала себе голову посредством философско-психологических задач. Смогла бы я убить человека, который собирался разрушить мою репутацию, поставить крест на моей будущей творческой карьере, отнять у меня мужчину, которого я всей душой и всем сердцем полагала своей истинной второй половинкой? Не думаю.

«Ты только на словах хорошая», — вспомнилась мне Танькина реплика.

Дернуть за косу и убить — одно и то же? Не думаю.

А смогла бы я убить человека, мешающего мне получить средства для лечения своей больной матери? Не знаю…

Такая ли я хорошая и правильная на самом деле? Я не способна убить, не способна украсть, не способна обидеть? Обидеть… Мне кажется, кого-то я все-таки обидела.

— О чем задумалась? — пристала Танька.

— Я вам верну деньги, оплаченные за проживание, если вы об этом! — ну это понятно кто.

— Может, тебя домой отвезти? — с нежностью предложил Антон свои услуги.

— Рано, — загадкой ответила я и схватилась за мобильный. В очередной раз на порцию гудков никто не отозвался. — Извините, но мне нужно бежать, — вырвалась я из трех пар рук.

— Куда? — спросили они хором, но я не ответила.

Было восемь утра, однако спать не хотелось. Яркое солнце дарило тепло и помогало бороться с послешоковым состоянием. Я быстро дошла до Новосадовой улицы, еще издалека увидела яркую новостройку и вскоре входила в первый подъезд. Звонок по-прежнему не работал. Я стала барабанить и занималась этим довольно долго, пока у меня окончательно не разболелась рука. В этот момент открылась дверь напротив.

— Чего стучишь? — спросила недовольно какая-то бабка. Была ли она среди тех, что в прошлый раз сидели на лавочке, я не помню.

Сперва опешив, я все же спросила как можно ласковее:

— А Прохор дома? Или уехал куда? Не знаете?

— Дома он! Некуда уезжать ему.

— Почему не открывает?

— Почем я знаю?! — Старушенция захлопнула дверь.

Я вышла из подъезда, ощущая странное уныние. Собралась было вернуться в отель, но тут что-то дернуло меня обойти здание. Высчитав, которые из окон относятся к его квартире, я порадовалась, заметив, что кухонное открыто: это означало, что Семашко дома.

Окно разместилось высоко по отношению к случайным прохожим, поэтому с моего места ничего не было видно. Крикнуть хозяину что-нибудь я посчитала неразумным: если человек не реагирует на стуки в дверь, станет ли он выглядывать в ответ на звуки за окном? Зато на глаза попался какой-то ящик неподалеку. Я приставила его к стене прямо под нужным окном и забралась наверх. Держась ладонями за раму, я заглянула в квартиру и была разочарована. Не тем, что никого не увидела, а как раз наоборот.