Кровавое сияние небес

Вечер выдался ветреный. Нас на ресепшене даже остановил добрейший Эдуард Петрович, с улыбкой сообщив, что сейчас не время для прогулки, так как очень сильно похолодало. Но мы не поверили, и теперь горячо расплачивались. В смысле, морозно расплачивались. А ведь надо было послушаться и подняться к себе переодеться. Однако нет худа без добра: Антон Комиссаров меня прилюдно обнял, видя, как я трясусь. Единственное, о чем я жалела теперь, так это о том, что на Антоне была кепка с опущенным до самого носа козырьком. Конечно, было уже темно, но он по привычке силился спрятать известное всей России лицо. А жаль! Хотелось бы, чтобы люди знали, кто именно меня обнимает. Меня, которую вообще крайне редко кто-то обнимает. Тем не менее были-таки люди, знавшие, что это он. Татьяна Грачева! Она сходила с ума. Снова в платье, снова с декольте, но при всем при том мужским вниманием обделена. Хотя тоже мерзла. В связи с этим на меня посыпалась очередная порция негатива.

— Образец, у тебя прыщ вскочил на лице. Вообще-то, нормальные женщины, те, которые пользуются макияжем, замазывают их, чтобы не позориться.

— Извини, не могу серьезно разговаривать с человеком с выпрыгнувшей для всего честного народа грудью! Оденься поприличней, затем обсудим.

Внезапно меня стукнуло: что происходит? Неужели я это вслух сказала? При мужчинах? Притом умышленно, а не как это обычно бывает со мной. Во что я превращаюсь? Готова поливать грязью ближнего ради мужика?!

— Что?! — тем временем реагировала Танька. — У меня все прилично! Тебе завидно, да? Что выставить нечего?

— Девушки, прекратите! — вмешался Антон.

Лишь Ярослав беспристрастно стоял в стороне, периодически раскрывая сумку и проверяя ее содержимое, дескать, все ли взял. Мне было весьма интересно взглянуть на это оборудование, но, видимо, до поры до времени мне его не покажут.

Некоторое время мы молчали, затем Танька выпалила в воздух:

— Ну приди еще ко мне заночевать!

Я, конечно, знала, кому это было адресовано.

— Да я лучше повешусь на том самом зеркале!

— Такие, как ты, так и кончают. — В этот раз обращались именно ко мне, так и выбрызгивая яд глазами.

— В смысле, как я?

— Сумасшедшие.

— Э, ты что несешь? — вступился за меня Комиссаров.

— Как, ты не знал? — захохотала довольная Рыжая. — Она в психушке лежала. Но и там всем надоела, вот ее и выпустили досрочно. Не долечили.

— Идиотка! — разозлилась я. Да так громко разозлилась, что люди начали коситься в нашу сторону.

— Перестаньте немедленно, а то я уйду! — разозлился уже Антон. И добавил тише: — Мне чужого внимания не надо, я не раз об этом говорил.

— Извини, — сказала я.

— Ни за что! — выпендрилась Танька.

— Да я не тебе! — уточнила я для совсем уж тупых.

— О господи! — воздел глаза к небу Комиссаров.

— Да что ты?! А кому же?!

— Заткнитесь все! — не выдержал всегда молчаливый Ярослав. Как ни странно, все сразу заткнулись.

Правда, небольшая кучка людей метрах в пяти ушла от нас подальше. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Кислорода больше. И Антону опять же приятнее, меньше вероятность кому-нибудь его узнать.

Так мы стояли довольно долго. Комиссаров меня, кстати, после склоки не обнимал, но, может, это из-за того, что я махала в сторону Татьяны руками, и он мог побояться, что я его в порыве праведного гнева задену кулаком. В любом случае я посчитала за благо самой к нему с нежностями не лезть. Было очень холодно, но я из гордости не показывала вида и даже не пыталась греть себя руками. Наконец народ стал расходиться, и мы поняли, что сегодняшней ночью огни взяли выходной. Впрочем, это было в порядке вещей, так что никто не удивился. Чувствовалась только легкая досада, что зря пришли и зря мерзли. Несмотря на это, мы были уверены, что завтра или послезавтра нам повезет, поэтому шли обратно в довольно сносном расположении духа. После ссоры все остыли, даже Таня ко мне обратилась с каким-то вопросом, а я ей вполне дружелюбно ответила.

Когда мы взяли на ресепшене ключи и пошли к лестнице, Комиссаров предложил:

— Если тебя так тревожат эти звуки, давай я останусь на ночь и попробую разобраться, что к чему.

Пока я обдумывала ответ, в беседу влезла Грачева:

— Ой, Юлечка, если тебе страшно, ты можешь остаться у меня! Ты же понимаешь, то, что я сказала, было в порыве ссоры, это не считается!

Вот ведь хитрая бестия!

— Тань, мне действительно неловко тебя тревожить каждую ночь, как это происходит.

— Ничего-ничего! Вдвоем все равно веселее!

— Да, но… Дело в том, что ты вечно тянешь одеяло на себя, и я потом всю ночь мерзну.

— Я отдам тебе его насовсем! Сама накину ветровку.

Мы поднялись на наш этаж.

— Но ты ведь меня постоянно сдвигаешь к краю! В прошлый раз я свалилась на пол!

— Да? Ой, мне так неудобно за то, что случилось! Сегодня на пол лягу я! Кровать целиком в твоем распоряжении.

Конец перепалке положил Комиссаров, шутливо предложив:

— А может, ты в ванной спать ляжешь? Чтобы заодно храпом не мешать?

Все засмеялись, а Грачева возмущенно фыркнула:

— Я не храплю! — и, не прощаясь, ворвалась в свой номер.