Кровавое сияние небес

— Да, так сказали эксперты, обследовавшие это место и положение Дашиного тела. Да это и понятно, в батарее ноль, иначе бы летального исхода не произошло.

Я приблизилась к выключателю и протянула руку, представляя, что хочу, к примеру, погасить свет. Или, наоборот, зажечь.

— Я не касаюсь батареи.

— Да, — закивал Ланской, — здесь стояло кресло, прямо под выключателем. Не знаю, зачем девочки его сюда поставили. Чтобы включить свет, приходилось обходить кресло справа и тянуться к выключателю левой рукой. Сейчас мы с женой его переставили к дивану.

— Вам это не кажется странным? Может, кто-то специально переставил кресло? И выломал кнопку?

— Я думаю, вы преувеличиваете.

Я понимаю, мэр города не хотел думать, что в смерти дочери виноват кто-то из своих. А мне вот все произошедшее казалось до дрожи подозрительным. Я начала прощаться и двинулась к лестнице, Ланской поднялся за мной следом и отпустил меня только с тем условием, что я никогда больше никуда не вломлюсь. Я дала обещание и вышла за ворота.

Припаркованный спортивный автомобиль при виде меня замигал фарами. Антон! Я не хотела с ним общаться, потому прошла мимо, усиленно притворяясь, что его не заметила. Тогда настойчивый актер плавно выскользнул из спорткара и припустил за мной.

— Юля, подожди!

— Что ты здесь делаешь?

— Я боялся за тебя. Ты расследуешь убийства, вокруг тебя одни мужики, а ты хрупкая красавица. Вдруг кто обидит?

— Уже.

— Кто?! — Глаза Комиссарова налились кровью. Он схватил меня за локоть и развернул к себе лицом. — Кто, говори!

— Ты.

Он громко выдохнул и попросил:

— Пойдем в машину.

Не знаю, куда он вез меня, я не спрашивала. Не знаю, что он хотел сказать мне, я не возобновляла разговор. Мы просто неслись по дороге. Молча.

Наконец «Мазерати», уже выехав из города, свернул на проселочную дорогу и выехал к реке. «Утопить собрался», — испугалась я, потом поняла, что вроде пока не за что, и перестала волноваться.

— Здесь места красивые, — пояснил свой поступок Антон и первым вышел из машины. Я последовала за ним.

Место было и впрямь живописным. Кругом полно зелени и деревьев, речка не сильно грязная. На том берегу люди жарили мясо в мангале и купались, хотя было не совсем жарко.

Комиссаров спрятал ладони в карманах, облокотился на автомобиль, устремил взор на воду и произнес с налетом глубокомысленной печали:

— Я понимаю, почему ты сердишься. Это ведь из-за Таньки? — Я молчала. — Из-за того что мы ходили в ночной клуб?

Ожидая ответа, он посмотрел на меня. Наконец я заговорила:

— Я вовсе не сержусь. Просто не понимаю. Ты рассказываешь, как сильно не любишь доступных девушек и злачные места, однако как только Грачева тебя зовет, ты тут же забываешь о своих моральных принципах и тащишься за ней. Она тебе так нравится?

— Нет, — с легкостью покачал он головой. — Совсем нет. И это не она меня позвала, а я ее.

— Что?!

Меня словно ударили по лицу… Задавая свой вопрос, я думала, сейчас я проясню что-то для себя, но он меня еще сильнее запутал. Не нравится, но позвал. Где логика?

— Да, я хотел удостовериться, что она пустышка. Ты извини, я понимаю, что это твоя подруга, но…

— Мы не подруги. — Он удивленно вскинул брови. Я пояснила: — Мы слишком разные для этого. Просто иногда события нас сталкивают на некоторое время.

— Тогда ясно. Просто при знакомстве вы сказали, что дружите.

Я вспомнила и покраснела. Действительно, вопрос имел место, но я побоялась прослыть нелюдимой. Хотя в общем-то такой и была.

Стеснительно заикаясь и робко пряча взгляд, я все же об этом поведала.

Он усмехнулся.

— Что за глупости? Но теперь все стало на свои места. Знаешь, говорят: «Скажи мне, кто твой друг…» Вот я и подумал, вдруг я чего-то в ней не разглядел? Но вчера целый вечер всматривался, всматривался… — Антон отрывисто качнул головой. — Нет.

— Ты хотел сказать «всю ночь»?

— Откуда сарказм? У нас с ней ничего не было. В своем номере я ночевал один.

— Приятно слышать. — Господи, зачем я это говорю? Я что, так прямо и признаюсь, что ревную?

— А мне вот неприятно. Я бы с радостью остался в номере вдвоем с тобой. Но, конечно, понимаю, что с такой, как ты, это невозможно. И это плохо и хорошо одновременно.

Кому-то может показаться, что парень изъясняется путано, но я его понимала с полуслова. Я снова подумала, что этого человека как будто создали для меня. Или меня для него? В любом случае было ощущение, что мы с ним должны составить единое целое, если рискнем образовать пару. Но смогу ли я? Он известный, богатый, красивый… А я кто?

От этих мыслей я нахмурилась. А Комиссаров продолжил:

— Ну давай, сознавайся. Я уже признался, что терпеть не могу доступных женщин. И честно отвечу почему, если хочешь. — Не дожидаясь моего вопроса, сказал: — Я ими пресытился. Я повзрослел, помудрел — надеюсь на это, во всяком случае — и открыт теперь для другой связи. Духовной. И открыт довольно давно. Но что-то не встречалась мне такая… м-м… — Комиссаров, наверно, подбирал эпитеты, но в итоге сдался и произнес просто: — … как ты.