Кровавое заклятие

Король чуть слышно застонал и открыл глаза. Таддеус схватил друга за руку, прошептал его имя. Леодан обернулся, но в его глазах не было удивления, которое ожидал увидеть Таддеус. Язык в приоткрытом рту был белым, сухим, раздутым и неповоротливым. Едва ли король мог говорить. Это был один из симптомов отравления — верный признак того, что Леодан доживает последние часы. Однако тело еще не отказало ему. Король подвигал руками — сперва неуверенно, потом все более настойчиво. Таддеус сообразил, что он требует пергамент, чернила и перо. Таддеус подал письменные принадлежности и немного приподнял подушки, чтобы Леодан мог сесть. Повернув руку короля в положение, удобное для письма, Таддеус смотрел на пергамент, ожидая, когда же перо начнет двигаться… Рука слушалась плохо, буквы выходили неровными, перекошенными, слепленными одна с другой. Долгое время шорох пера по сухому пергаменту был единственным звуком в комнате. Таддеус гадал, теребя мочку уха, что король может ему писать, и в голове возникали самые невероятные идеи. Обвинения? Проклятия? Таддеус задумался, как бы он отреагировал, если бы этот умирающий человек на самом деле обвинил его в злодеянии. Достанет ли ему гнева и обиды, чтобы бросить обвинение в ответ? Канцлер прислушался к себе и понял, что не ощущает ни того ни другого.

Прошло немало времени, прежде чем Леодан закончил писать. На его лице отразилось глубочайшее удовлетворение, и он поднял пергамент, показывая канцлеру текст. Послание гласило: «Скажи детям, что их история написана только наполовину. Пусть они допишут ее до конца и поместят подле самых великих преданий. Скажи им. Их история стоит рядом с величайшей легендой, какую только знал мир».

Таддеус, кивнул.

— Конечно, сир.

Леодан приписал: «Сделай. Обязательно».

— Что я должен сделать? — спросил Таддеус. Огромное облегчение снизошло на него, и канцлер не сумел этого скрыть. — Скажи — и я исполню. — Он сообразил, что ляпнул глупость и устыдился. Тронув короля за руку, Таддеус жестом показал, что имел в виду «напиши». Напиши — и все будет исполнено.

Леодан долго скрипел пером по пергаменту, все менее обращая внимание на красоту букв. Канцлер обошел кровать, заглядывая товарищу через плечо и читая слова по мере того, как они появлялись. Он понял, о чем просит Леодан, еще до того, как тот закончил писать. Король напоминал о политическом курсе, который следовало провести в жизнь как можно скорее, прямо сейчас — коль скоро он вынужден умереть, прежде чем дети станут достаточно взрослыми, чтобы управиться с изменившимся положением в мире. Леодан вручил канцлеру план радикального переустройства империи. Все детали были известны лишь ему одному. Таддеус с изумлением вспомнил, что они когда-то говорили об этих вещах. В тот момент план казался канцлеру умозрительной конструкцией, фантазией, не имеющей ничего общего с реальной жизнью. Очередной припадок королевского сумасбродства. Однако, похоже, фантазия плотно засела в мозгу Леодана.

— Вряд ли нам это понадобится, — мягко сказал Таддеус, опустив ладонь на руку короля. — Мы многого не знаем, Леодан. Возможно, ты еще поправишься. Нападение могло быть делом рук одного сумасшедшего. А твой план… таит в себе опасность. Ты можешь поставить под угрозу своих детей — вместо того, чтобы защитить их. Когда мы обсуждали его, я не думал, что ты всерьез…

Король отпихнул руку канцлера. Сделав над собой огромное усилие, от которого лицо превратилось в гротескную маску с выпученными глазами, трясущимися щеками и отвисшей челюстью, Леодан ухитрился выговорить:

— Сделай… это.

Он повторил фразу несколько раз, пока язык окончательно не отказал ему и слова не превратились в нечленораздельное шипение.

Таким приказом невозможно пренебречь. Таддеус кивнул, и Леодан мгновенно успокоился. Он вздохнул и тяжело откинулся на подушки, более не пытаясь говорить, однако не сводил с Таддеуса пристального взгляда. Канцлеру хотелось отвернуться, но тут он понял, что в глазах короля нет упрека. Леодан словно просил не забывать чудесные времена их юности, мечты и надежды. Таддеус внезапно осознал, что приближение смерти не пугает Леодана; казалось, он даже находил в этом что-то приятное для себя. Он наконец мог скинуть бремя власти и предоставить детям бороться с несправедливостями, которые не осмелился уничтожить сам. Дело будет трудное и опасное, и все же Леодан просил канцлера направить детей на этот путь. Сам он более не имел выбора, часы жизни сочтены. И теперь судьбы империи более не его забота. Он сделал все, что мог, чтобы его мечты стали явью — поручил канцлеру помочь детям в деле переустройства мира.

Король написал еще один короткий приказ. «Собери детей, а потом…» Таддеусу не надо было спрашивать, кого имеет в виду Леодан. Он все знал сам.