Кровавые Ангелы: Омнибус

Смуглый воин с жесткой шевелюрой имел на руке клеймо в виде бычьей головы, что выдавало в нем брата из Ордена Тауранов.

— Везение, — ответил Рафен, — везение и милость Императора.

— Аве Император, — ответил Килан, склонив голову. Когда он поднял взгляд, на его губах играла свирепая усмешка:

— Вот что я тебе скажу, брат Рафен, мне почти вскружило голову… Мы так много раз пытались сбежать и много раз терпели неудачу… А когда двери клеток открылись, многие из нас отказались выходить.

— Они думали, что это еще одна тошнотворная игра Байла, — произнес Тауран, — еще один дерьмовый трюк.

— Никаких игр, — подходя ближе, произнес Тарик, — не в этот раз.

Килан изучил Рафена, глубокие красные глаза буравили его:

— Те слова, что ты сказал, Кровавый Ангел. Они пробудили в наших сердцах пламя.

— Я ничего такого не делал, — ответил он, — я только напомнил вам то, что вы и так уже знали.

— Да, он сделал это по-своему, — тяжело дыша, произнес Ветча. В ответ на слова Космического Волка, Килан и остальные сбежавшие сурово посмотрели на него:

— Почему эти мощи еще дышат? — прошипел Тауран. — Он сотрудничал с ними! Он должен быть хладным трупом!

— А ты попытайся, — прорычал старый ветеран, — попытайся, если сможешь, карлик!

— Он помог нам, — произнес Тарик, — андрогин пал от его руки.

— В самом деле? — спросил Килан и широко улыбнулся. — Значит, кажется, ты выбрал подходящий момент, Длинный Клык. Я и не думал, что когда-либо услышу, что Космической Волк обладает такой огромной хитростью и сдержанностью.

Ветча ухмыльнулся:

— Хе. Ладно. Проживи десяток лет в металлической клетке и у тебя появится уйма времени, чтобы найти… более осторожный подход.

— Нам нужно двигаться, — сказал Тауран. Рафен ощущал, что воин были неуверенны, но знал, что скорость намного важнее:

— Упрекать и рассматривать виновность будем позже. Пожарище догорает. Вскоре дым рассеется, и стражи вновь будут летать над клетками. Нельзя, чтобы нас поймали на открытом пространстве.

— Другие Астартес все еще там, — настаивал Тарик, указывая на склон, — мы не можем никого оставить. Сегодня мы или сожжем это место дотла, или оно станет нашей могилой.

— Рафен, что скажешь? — Килан повернулся к Кровавому Ангелу, но он остался стоять на месте, словно вслушиваясь в голос, который был слышим только ему. -

Рафен? Ты меня слышишь?

+++ ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ? +++

Мысленный вопрос вздыбился в телепатической дымке и угас. Церис откинул все окружающее, глухой рокот двигателей "Неймоса", качку и наклон палубы субмарины, так как та поднималась из океана, болтовню и передвижение сервиторов у контрольных постов. Он смутно осознавал, что другие рядом, Кровавые Ангелы и Расчленители последний раз проверяли свое вооружение перед предстоящей битвой. В момент спокойного размышления кодиций уже подготовил себя, он нашел пустую каюту экипажа, где окропил свою силовую булаву толикой освященного масла, благословленного лично верховным капелланом Аргастом. Оружие висело у бедра, готовое к использованию, болт-пистолет, должным образом вычищенный и заново скрепленный свежими печатями чистоты, покоился в кобуре. Церис стоял на одном колене, склонив голову и положив шлем у ног. Мягкое сапфировое сияние его психического капюшона отбрасывало холодный свет вокруг его, и он ощущал висящую в воздухе напряженность его боевых братьев. Они сторонились его, когда он творил свое колдовство, даже родичи путям его псионического искусства всегда не доверяли и судили критически.

Он снова вытолкнул себя наружу. Мимо мыслей, что искрами исходили от его товарищей: Нокса, ощущения воина были покрыты росчерками темноты и обязанностей; Кейна, воюющего со своими сомнениями в себе, словно те были монстрами, которых необходимо покорить; Аджира, неспособного отпустить конфликт в себе; Гаста, чистого и сильного, подобного льду; Сова, силящегося спрятать боль от своих ранений, чтобы не думали, что он не пригоден к битве; Эйгена, гордого и готового; Пулуо, разрывающегося между своей ненавистью и надеждой вновь увидеть командира; и Туркио, повторяющего литанию оружия, ищущего концентрацию в имени своего примарха.

Церис вытолкнул себя дальше, мимо корпуса "Неймоса", игнорируя вспышки дикой ненависти ксеносов на грани своих ощущений, осматриваясь и ища. И нашел узлы страха и надежды, переплетенные меж собой. Нашел… Рафена. Он испытал прилив гордости от того, что его родич не умер.

+++ Ты меня слышишь? Держись, брат. Мы идем за тобой. +++