Кровавые девы

- Знаете, если он что-то такое и говорил, я этого не помню. С тех пор прошло почти шесть месяцев. Он сказал, что они не виделись, но значило ли это, что он был в отлучке, или она куда-то делась, или они просто не общались…

- Сколько лет было девушке?

Эшер еще раз покачал головой.

- Когда она загорелась, он находился с ней в одном доме… в одном здании?

Эшер задумался, притворившись, что пытается восстановить в памяти разговор, но на самом деле прикидывая, какой ответ покажется самым убедительным. Наконец он сказал:

- Очень похоже на то. Я понял его именно так, но что именно навело меня на эту мысль, уже не помню. А почему вы спрашиваете, сэр?

Зданевский открыл коробку. Под крышкой оказалось примерно кварта серого пепла, смешанного с белыми частицами, в которых Эшер опознал зубы и кусочки костей. Поверх лежал маленький сверток из промасленной ткани, из-под которой выглядывала пара коричневых туфелек на низком каблуке.

- Начиная с середины зимы 1908 года, в трущобах к северу от реки – так называемая Выборгская сторона – исчезло семнадцать молодых мужчин и женщин. Семнадцать, - из кармана полицейский извлек лупу и пинцет, протянул их Эшеру и наклонил лампу так, чтобы свет падал на содержимое коробки. – В одной из самых отвратительных трущоб Петербурга. Люди там исчезают постоянно. Они замерзают, голодают, напиваются и падают в реку…

Задумчивый взгляд холодных светлых глаз остановился на лице Эшера.

- Это же фабричный район, верно? - Эшер нахмурился, словно припоминая ранее услышанное название.

- Один из многих. Заводы, бараки… лачуги, подобных которым не встретишь и в китайской деревне, - в ровном, спокойном голосе мужчины вдруг прорезались пугающе гневные нотки. – И они еще удивляются, почему там начинаются беспорядки и мятежи, почему половина петербургских смутьянов выходит именно оттуда…

Он сжал губы, словно желая удержать неосторожные слова и вернуть их туда, где до них не доберется начальство.

С прежней бесцветной сдержанностью он продолжил:

- Но все исчезнувшие были очень молоды – тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет. Часть мальчишек – в основном ни на что не годные хулиганы - числилась на оружейных фабриках, другие были вполне порядочными ребятами, они горбатились на канатных заводах и относили получку своим матушкам. Две девицы подрабатывали проституцией, прочие занимались в основном тем, что присматривали за младшими братьями и сестрами да шили по ночам, чтобы выручить пару копеек.

Эшер натянул перчатки, взял туфли и перевернул их, чтобы в свете газовой лампы рассмотреть подошвы.

- Новые, - пробормотал он, затем отогнул верх туфли, снял пенсне и принялся через лупу изучать подкладку. – Плоть ведь сгорела?

На выцветшей подкладке виднелись пятна, но кожа едва обуглилась. Вампир. Или Голенищев врал, или…

Или что?

- Да, хотя и не до конца. Все кости остались целы.

Эшер, потянувшийся пинцетом за одним из зубов, осознал, что на мгновение вышел из роли. Он отложил инструмент, взял сигару и нахмурился, словно понятия не имел, что все это может означать:

- Господи.

- Ваш господин Орлов не говорил, как звали его сестру?

- Если и говорил, я этого не помню, - Эшер некоторое время мрачно смотрел на наполненную пеплом коробку, поддаваясь знакомой лихорадке охоты, которая раньше делала Заграницу такой увлекательной. Все равно что складывать стеклянную мозаику, которая в любой момент может рассыпаться на части. Затем он взглянул исподлобья на полицейского и спросил:

- А вы что скажете, мистер Зданевский? Что-то я не представляю себе фабричную девчонку в таких туфлях.

- Нет… обычно они донашивают обноски за своими матерями и сестрами. Но эта пара не слишком дорогая. Фабрики выпускают их тысячами.

- Девушка могла украсть их, если работала на такой фабрике. Я так понимаю, в том доме, где ее нашли, у нее родни не было?

- Насколько нам известно, нет. По чистой случайности, комната тогда стояла пустой: живший там старик несколькими днями ранее умер от скарлатины, и люди боялись заразиться. Хотя обычно находятся желающие снять даже спальное место на полу в коридоре.

Эшер молча пожевал кончик уса. В лондонском Ист-Энде хватало домов, о которых можно было сказать то же самое. Он чувствовал, что Зданевский снова изучает его, оценивая «друга» князя Разумовского, которому по воле случая смог оказать услугу.

- Семнадцать?

Полицейский подвел его к висевшей на стене карте. Петля Невы и лабиринт улиц, усеянные темными квадратами монастырей, церквей, фабрик, вокзалов… а ближе к заливу с его островами – широкие открытые пространства, где среди березовых рощ, под охраной стен и сторожек, стояли изысканные особняки. Частные волшебные холмы и «крестьянские» дачи, где на простых кроватях лежали подушки в наволочках из китайского шелка.

Как сказал Зданевский, и они еще удивляются…

- Черные точки показывают, где жили исчезнувшие мальчики, - сказал полицейский. – Красные – дома девочек. Рядом надписаны даты.

Эшер молчал, изучая карандашные пометки. Даже если между немертвыми вспыхнула открытая война, ни один вампир в своем уме не пошел бы на такое.