Кровавые девы

В душе он понимал, что если фон Брюльсбуттель был связующим звеном между мадам Эренберг и кайзером, то его убийство ничего не изменит. Она найдет кого-нибудь другого, чье местонахождение им неизвестно.

Поезд замедлил ход. Эшер был уверен, что на вокзале его ждет теплая встреча, организованная местной полицией, которой госпожа Якоба, несомненно, телеграфировала о прибытии в 7:49 поездом из Айхенберга человека, задержанного кёльнскими полицейскими под именем профессора Игнациуса Лейдена, также известного как Жюль Пламмер из Чикаго, одетого так-то и так-то, минус усы и нелепые бакенбарды.

Черт бы ее побрал.

Вероятно, она решила, что сможет вытащить его из каталажки той же ночью, не зная, что его немедленно переведут в военную тюрьму, где и повесят как шпиона.

Исидро втравил его во все это. Если они еще раз встретятся, он вгонит испанскому вампиру кол в сердце.

Эшер открыл дверь, прикинул скорость, сбросил небольшой сверток со всеми своими пожитками и прыгнул.

Приняв удар по косой, на плечо и спину, он скатился по покрытой золой железнодорожной насыпи, поднялся на ноги (повезло, ничего не сломано) и потрусил к ближайшему укрытию, которым оказался сарай с инструментами. Там он перевел дыхание и вернулся к путям, чтобы подобрать свой узелок, как выражаются американские сезонные рабочие – смену белья, почти такого же грязного, так и то, что он сейчас носил, и бритвенный прибор, который в Кёльне раздобыл для него Тодесфалль. Затем Эшер сразу же направился в книжную лавку на Доротеештрассе, выбрав самый длинный кружной маршрут. Шарлоттенштрассе находилась совсем в другой стороне, но он понимал, что полиция, не обнаружив его в поезде, немедленно сообразит, куда он делся, и начнет поиски, а значит, ему надо сменить внешность. Слава богу, «Золотая чернильница» по-прежнему стояла на своем месте (насколько Эшер знал, книжная лавка впервые открылась здесь еще при Фридрихе Великом), и ей по-прежнему владел старый Бикерн, чуть более седой и сгорбленный, чем при прошлой их встрече. Один его вид, подобно райским вратам, вселял надежду.

Низенький книготорговец посмотрел на подволакивающего ногу Эшера (пожалуй, с тех пор, как море вынесло Одиссея на берег феаков, ни один странник не выглядел столь убого) и вежливо спросил на немецком языке с ярко выраженным саксонским акцентом:

- Чем могу быть вам полезен, господин?

Те, кто работает на департамент, знают: иногда потрепанный бурей бродяга может оказаться царем Итаки, которому изменила удача.

Эшер ответил по-английски:

- Я ищу экземпляр «Гипнэротомахии Полифила[30]». Боюсь, это срочно.

Зеленые глаза Бикерна расширились от удивления, но так как в лавке больше никого не было, он ответил на том же языке:

- Возможно, у меня найдется то, что вам нужно. Прошу сюда.

- Спасибо, - редко когда Эшер произносил это слово с такой искренностью.

- Пресвятая дева, никак это вы, Эшер? - оказавшись в маленькой гостиной, обнаружившейся за вторым, внутренним помещением лавки, книготорговец подтянул к столу деревянный стул. – МакАлистер сказал, что вы вроде как опять в игре…

Эшер подмигнул ему:

- И не думал.

- А, ну да, - кивнул Бикерн. – Именно так Мак мне и сказал.

- Хорошо. Кстати, хвоста за мной нет… разве что с тех пор, как я в последний раз покинул Берлин, местная полиция научилась работать. И я не сяду на этот стул, пока не вымоюсь. Сможете снабдить меня всем необходимым?

- Господи, да о чем вы спрашиваете? – он махнул рукой в сторону старой печки и вымытого до полной прозрачности окна, за которым виднелся узкий двор с колонкой. – Ванна под лестницей…

- Я помню, - Эшеру уже приходилось пользоваться гостеприимством «Золотой чернильницы».

- Где вы ночевали, приятель? – Бикерн открыл дверцу печи и подбросил на решетку полсовка угля. – Вы похожи на беженца из тех, что стоят в очереди за супом.

Эшер взял за дверью ведро:

- Сейчас я готов убить за порцию супа… Сможете подобрать мне бороду и одежду поприличней? Полиция знает, как я сейчас выгляжу, и будет искать грязного бродягу. Да, и деньги. Мне надо убраться из Берлина до темноты… И где бы мне уединиться на пару минут?

24

Обычно департамент не опускался до маскировки. Большинство его сотрудников долгое время сидели на одном месте и становились неотъемлемой частью пейзажа, как МакАлистер или Бикерн. Они превращались в немцев, какими были бы, если бы родились и выросли в Германии, а не в Великобритании, – в этом и заключалась их маскировка. Если по воле обстоятельств им приходилось менять внешность, обычно довольствовались простыми уловками, вроде другой осанки, манеры речи и жестикуляции (да, я понимаю, что я похож на того, кого вы ищите, но вы же видите, на самом деле я – не он).

Но порою возникали такие ситуации, когда единственным выходом становилось переодевание и иностранный акцент, а одной из обязанностей Бикерна было снабжать сотрудников всем необходимым для быстрого исчезновения. Сюда входила краска для волос, очки, театральный клей и то, что Шекспир назвал «фальшивой бородой».