Кровавые Земли

– Te geci![6] – Повернув голову, я посмотрела на Иштвана с самодовольной усмешкой на лице. Отбиваясь от стражников, я приблизилась к нему. – Mi a fasz van veled?[7]

– Потому что могу, – честно ответил Иштван. – Если он и правда такой, каким его описывают в историях – смертоносный, могущественный, способный избежать даже смерти, – какой отец не захотел бы того же для своего сына? Я думал, ты желаешь этого для мальчика, которого ты, как утверждаешь, любишь. – Он посмотрел на Кейдена, затем на Уорика, и тон его прозвучал насмешливо. Вызывающе. – О, как мимолетна юная любовь. Такая пылкая в момент, и такая хрупкая со временем.

– Тебе ли об этом говорить, – выплюнула я. – Где Ребекка? Как скоро ты бросил ее ради молоденькой девчонки из политических причин?

– Единственная причина, по которой брак чего-то стоит, – это укрепление отношений между странами и притязание на земли. Ребекка мне больше не нужна.

Я побледнела от его слов.

– Не смотри на меня так. Ты не так наивна. Ребекка тоже использовала меня, чтобы добиться высокого положения в жизни. Но прежде, чем ты сочтешь меня бессердечным, я любил ее. И всегда буду любить, но моя страна, мой народ – на первом месте.

– Ты хотел сказать твое эго, – вскипела я. – Оглянись, это не имеет никакого отношения к людям и спасению жизней. – Я указала на подопытных в резервуарах, на фейри, которых пытали на столах. – Дело только в тебе. И твоей жажде власти.

Иштван вздернул подбородок.

– Я не ожидал, что тебе хватит мудрости, чтобы увидеть картину целиком. Понимать жестокость жизни, что всегда приходится идти на жертвы, чтобы продвинуться вперед.

– Это я-то не знаю, чем приходится жертвовать? – Я злобно выплюнула каждое слово. Я стольких близких потеряла, через столько прошла; была вынуждена делать ужасные вещи, чтобы выжить.

– Ты молода. Не представляешь, какой жестокой может быть жизнь.

Я пропустила мимо ушей его высокомерное и женоненавистническое высказывание: будто молодежь ничего не смыслит в жизни и не восприимчива к боли, а женщины и вовсе не ведают о трудностях. Хуже всего то, что он точно знал о пытках, нападениях и о душевных терзаниях, выпавших на мою долю, и все равно я оставалась для него наивной и глупой девочкой. Он был единственным, кто ничего не понимал.

– Я тебя не понимаю. – Я покачала головой. – Ты утверждаешь, что ненавидишь фейри, но делаешь все, чтобы стать одним из них.

– Я не хочу быть одним из них. – Он в отвращении скривил губы. – Я хочу стать лучше их, – ответил он, как будто это самая очевидная вещь в мире. – Лучшим из людей и фейри вместе взятых.

– Разве это не полукровки? – Я моргнула в замешательстве. – Те, кого ты называл мерзостью.

– Не полукровки, а наш собственный вид. Суперсолдаты. – Иштван пристально смотрел на меня. – Ни фейри, ни человек.

«Ни фейри, ни человек». Меня бросило в холод, и пульс участился.

– Что ты имеешь в виду? – Я облизнула пересохшие губы, заранее зная ответ, но надеясь, что ошибаюсь.

– Доктор Карл провел анализ твоей крови этим утром. – Иштван повернулся ко мне. – Знаешь, что он обнаружил?

Я промолчала.

– Уровень иммуноглобулина М у тебя еще выше, чем в прошлый раз, а он уже тогда превышал уровень выживаемости. – Он заложил руки за спину, подойдя ближе ко мне. – Я знаю, что после приема таблеток ты перестала быть человеком. Тем не менее, твой уровень превосходит уровень фейри, которых мы тестировали здесь.

«Таблетки здесь ни при чем. Я никогда не была человеком».

Я судорожно вдохнула.

– Знаешь, что мы обнаружили, когда проверили его кровь? – Иштван кивнул головой на Уорика, и я посмотрела на него. Что-то в его лице заставило меня насторожиться, но голос Иштвана отвлек меня прежде, чем я успела проанализировать это. – То же самое… не просто близко к твоему уровню, а точно так же.

Ни один мускул не дрогнул на моем лице, ни одна эмоция не проскользнула.

– А знаешь, что еще мы нашли?

Молчание.

– Ни один из вас не относится ни к людям, ни к фейри.

Чертчертчертчерт.

– Мне больше не нужен нектар для создания моей армии. Он прямо здесь. – Он кивнул на нас. – Вы с Уориком – отправная точка. Вы станете прародителями новой расы.

Я открыла было рот, чтобы опровергнуть его утверждение, как вдруг Уорик привлек мое внимание. Его ноги подкосились, и он, оступившись, навалился на охранников.

Моргнув, я внимательно осмотрела его: вялый, глаза остекленели, а ноги подкашиваются. Я вдруг осознала, что за все это время он не произнес ни слова и даже не попытался бороться с охранниками.

– Чем ты, черт возьми, его накачал? – Тревога клокотала у меня в горле.

– Ну же, Брексли. Я ведь хорошо тебя обучил. Неужели ты думаешь, что я не усыпил бы человека, известного как Легенда? Кого называют Волком? – Иштван подошел ближе к Уорику, рассматривая зверя, похожего на мужчину. В его глазах разгоралась жадность, возбуждение от того, что ему мог дать Уорика. Что он может создать.

– Пожалуйста… – Я вырывалась из рук охранников, приблизившись к нему лишь на несколько шагов. – Не трогай его.

Иштван резко обернулся ко мне, и на его лице появилось понимание.

– Ты любишь его.