Кровавый апельсин

Я свернулась калачиком в кресле, а сейчас выпрямляю спину и чувствую, что левая ступня затекла. Я двигаю ногами и морщусь: брр, кровь возвращается в конечности. Впрочем, больнее всего не от этого. Перед мысленным взором вспыхивают события минувшей ночи. Матильда перегибается через подлокотник, обнимает меня, а я поверх ее головы вижу письменный стол и тень вбивающегося в меня Патрика. Я обнимаю дочку в ответ, вдыхаю запах ее волос, и бешено бьющееся сердце немного успокаивается. Я чуток перепила, заснула в кабинете, и только. Больше ничего не случилось. Я и с Патриком порвала. Так что все будет в порядке. Наверное.

Наконец я чувствую себя готовой взглянуть на Карла. Он прислонился к дверному косяку, в каждой черте лица разочарование, носогубные складки сегодня особенно заметны. Карл, как обычно, в джинсах и в худи, но из-за проседи и строгого вида кажется чуть ли не стариком.

Я откашливаюсь, чувствуя, что в горле пересохло, и подыскиваю слова, которые снимут напряжение:

– По дороге из клуба зашла сюда забрать записки по новому делу, потом решила быстренько их просмотреть и сама не заметила, как…

– Так я и думал, – перебивает Карл без тени улыбки.

– Прости, я впрямь хотела вернуться домой пораньше.

– Да ладно, я знаю, какая ты! Я просто надеялся, что на этот раз ты поведешь себя как взрослый человек.

– Извини, я не нарочно…

– Я надеялся застать тебя здесь и подумал, что мы приедем и заберем тебя домой.

Любопытная Матильда расхаживает по кабинету, а потом – раз, и заползает по стол. Громко вскрикнув, она вылезает и идет ко мне:

– Мама, мама, ручку больно! Ой, как больно! – Она начинает плакать.

Карл бросается к дочке, вытирает ей руку носовым платком и показывает его мне. На платке кровь.

– Откуда на полу битое стекло? – Карл утешает Матильду, но его голос звенит от напряжения.

Я медленно встаю, залезаю под стол и вытаскиваю фотографию в рамке, которую сшибла накануне.

Из-за осколков мне улыбается Матильда.

– Моя фотография валялась на полу. Почему она валялась на полу? – Теперь Матильда плачет еще громче.

– Наверное, я случайно уронила. Прости, солнышко!

– Нужно быть аккуратнее! – злится Карл.

– Я не знала, что вы придете.

Карл качает головой:

– Я должен иметь возможность приводить Матильду к тебе на службу. – Он делает небольшую паузу. – Проблема даже не в этом. Я вообще не должен был приводить Матильду к тебе на службу. Вчера вечером ты должна была быть дома, как нормальная мать.

Возразить тут нечего. Остатки битого стекла я собираю в старую газету и выбрасываю в мусорную корзину. Матильдина фотография не пострадала, я вынимаю ее из сломанной рамки и ставлю у компьютера. Теперь нужно заправить блузку в юбку. Лицо у Карла злое, брови насуплены, а потом гнев превращается в бесконечную печаль. Раскаяние и чувство вины сжимают мне горло так сильно, что отступает ощущение похмельной кислоты.

– Прости, я не нарочно.

Карл долго молчит, его лицо выглядит устало.

– У тебя измученный вид, Карл, прости меня, пожалуйста.

– Так я впрямь измучен. Допоздна не ложился – тебя ждал. В следующий раз буду умнее.

– Надо было позвонить.

– А я звонил, ты не брала трубку.

Уязвленная его тоном, я достаю из сумки сотовый. Двенадцать пропущенных звонков. Пятнадцать сообщений. Я их стираю. Слишком много. Слишком поздно.

– Прости. Такое больше не повторится.

Карл набирает полную грудь воздуха:

– Не будем ругаться перед Тилли. Мы здесь. Мы вместе. – Он подходит ко мне, кладет мне руку на плечо. На миг я кладу руку на плечо ему, но Карл ее стряхивает, крепче сжав мне плечо. – Пора домой.

Тут он замечает, в каком состоянии мой телефон, берет его в руки и осматривает трещину.

– Боже, Элисон, тебе ведь буквально пару месяцев назад его ремонтировали! – Карл тяжело вздыхает. – Похоже, мне снова придется этим заниматься.

Спорить не о чем – я покорно выхожу за ним из конторы.

В Арчуэй ехать недолго, Автобусы и машины плотным потоком движутся по пустым улицам. Я прислоняю голову к окну и смотрю на памятки минувшей ночи – на обертки от бургеров и бутылки. Кое-где работают маленькие мусоровозы, щетками стирая следы пятничного веселья.

Грейс-инн-роад. Чугунная ограда, скрывающая из вида огромные лужайки. Роузбери-авеню, театр Сэдлерс-Уэллс… Вспоминаются давно прочитанные книги «Кастаньет в Уэллсе нет», «Вероника в Уэллсе»… Как же называлась третья? Ах да, «Маскарад в Уэллсе»[2]. Про маски и притворство я знаю все! Кулаки сжимаются так, что костяшки белеют. Лучше не думать о том, где провел остаток ночи Патрик. Он поверил моим заявлениям о том, что все кончено? Он пошел домой или искать мне замену?

Карл накрывает мою ладонь своей:

– Ты слишком нервничаешь. Скоро мы будем дома.

– Просто чувствую себя виноватой, Карл, и усталой. Знаю, мы все устали.