Кровавый Дунай

— Пока никаких прогнозов. Кризис преодолён, но… Пятьдесят на пятьдесят. К Рождеству, возможно, можно будет делать какие-то выводы. Пока — организм борется.

Капитан вздохнул. И то хлеб…

— Что ж, не смею утомлять вас более, Вера Антоновна. Вы должны быть ко мне снисходительны — две недели я слова не мог сказать, теперь навёрстываю. Разрешите откланяться?

— Ступайте, голубчик, я сейчас займусь обедом, и когда всё будет готово — я вас позову. Как обычно, стуком по трубе.

Капитан Савушкин встал, на прощание кивнул хозяйке дома и отправился в бункер — как они стали называть своё убежище после нескольких дней проживания.

Да, дела… Группа фактически разбросана по всему городу — Некрасов со всеми их припасами в Шорокшаре, Костенко — в госпитале на улице Орвош, радист, лейтенант и он, командир — в бункере на улице Тигриш. На все попытки командования получить хоть сколь-нибудь вменяемый рапорт о положении вещей они вынуждены вот уже три недели отвечать лишь короткой квитанцией из трех букв ЗЛН, означающей буквально «мы вас услышали, мы живы, но ничего сказать пока не можем». И это абсолютно соответствовало действительности — Савушкин помнил, сколько немцам понадобилось времени, чтобы запеленговать их передачу из парка Хорваткерт… Рисковать он не считал возможным — чего ради? Чтобы доложить в Центр, что группа пока небоеспособна? Это и так понятно из их квитанций, которых они отправили уже двадцать штук…

Савушкин спустился в подвал — где лейтенант Котёночкин школил радиста по теме венгерских падежных окончаний. Капитан, сгоряча давший команду своему заместителю подтянуть их венгерский — потом многократно об этом пожалел, потому что лейтенант взялся за дело с лютым рвением. Собственно, именно поэтому Савушкин постоянно уходил наверх, под предлогом опросить хозяйку о делах в городе — венгерские падежные окончания и не из таких, как он с радистом, могут душу вытрясти, тридцать шесть падежей — это вам не хухры-мухры… Чепрага, впрочем, изучал венгерский с удовольствием — он, судя по всему, вообще любил учиться. Не зря его перед войной, единственного из Ставропольского края, послали набираться электротехнических премудростей в Ленинград…

— Ну, как успехи? — спросил капитан, войдя в убежище.

— С мадьярами уже можем говорить! — отрапортовал радист.

— Можем. Только они ни черта не поймут… — буркнул Котёночкин и спросил: — Ну что там, наверху? Рассказала что-нибудь Вера Антоновна?

Савушкин тяжело вздохнул.

— Ничего путного. Похоже, гражданское население Будапешта вообще не представляет себе ситуации на фронте. В городе по-прежнему царит психология глубокого тыла… Рынки вовсю работают, хоть цены и растут. Правда, раненые прибывают — ну так на то и война… На эфир больше надежды. Что наши?

Лейтенант пожал плечами.

— Наши взяли Эгер и Сиксо, это на севере. А вот на юге — куда интересней ситуация. Наши взяли Печ, Шиклош и кучу деревень вокруг них; я посмотрел по карте — это хороший исходный рубеж для наступления на север. В дефиле между юго-восточным берегом Балатона и Дунаем — и дальше на Бичке, Дорог и Эстергом. В общем, как вы месяц назад и предсказывали. Да, и ещё. Немцы в радиопереговорах начали часто упоминать Хатван, Дёндёш и Карталь. Это на северном участке фронта. Если наши взломают там фронт и, прикрываясь с правого фланга Ипелем, двинутся на Паркань — то в районе Эстергома есть шанс замкнуть кольцо вокруг Будапешта…

Савушкин скептически покачал головой.

— Это пока предположения. Если бы да кабы… Но если это так — то задумано толково. — Помолчав, капитан произнёс: — Володя, я вот что подумал. Пришло время нам воскресать. Я практически годен к строевой, вы с Чепрагой в полной боевой готовности… В общем, думаю, пришло время выходить в эфир и докладывать о готовности к выполнению новой задачи.

Котёночкин, укоризненно взглянув на командира, ответил:

— Товарищ капитан, вы по утрам ещё кровь сплёвываете. Костенко пока — ни жив, ни мёртв, что с Некрасовым — мы не знаем… Группа не укомплектована.

— И? С удовольствием выслушаю твои предложения. Кстати, раз уж у нас военный совет — сержант Чепрага тоже в нём может участвовать. Андрей, ты как думаешь, пора нам воскресать?

Радист пожал плечами.

— Рация исправна, батареи заряжены. Шифры действительны. Только вот в эфир нам выходить чревато. Позывные мы не сменили, нас секунд за сорок запеленгуют. В радиусе километра от точки выхода все пути перекроют — и каюк. Если бы машина… Пешком — не вариант. А так да, я считаю, что мы, как разведгруппа, в принципе боеготовы. Снайпера и подрывника у нас нет — значит, на диверсантов мы не тянем. А разведка… разведка нам по силам. Как мне кажется… А насчет Некрасова — так ему можно и позвонить…

Савушкин, поначалу не поняв, переспросил: