Кровавый Дунай

— Ладно, дело прошлое. Так вот, возвращаясь к пятой резервной. Немцы относились к нам даже не как к прислуге — скорее, как к нищим у ворот. Ни разу, Лёша, ни разу немецкий офицер не разделил со мной куска хлеба! Я уж не говорю о том, как они вели себя с гражданским населением Будапешта… Это не союзники, и это не союзнические отношения. Это… даже не могу подобрать слов. Они чувствовали себя в Венгрии не просто хозяевами — они строили из себя вершителей судеб и повелителей венгров. Это было мерзко. Вдобавок ко всему, нормы снабжения немецкой и венгерской армии радикально разнились — если немцам варили гуляш, то венграм, в лучшем случае — вермишелевый суп. — Имре налил себе ещё чаю, взял тарелку с бутербродами и, отпив глоток — продолжил: — Ты знаешь, что меня окончательно убедило вступить в добровольческие части?

— Что?

— Полевая кухня. Добровольцев кормили отдельно от остальных пленных — они считались военнослужащими Красной армии. Так вот, во дворе их казармы стояла полевая кухня — там варили супы и каши. И венгерские добровольцы получали довольствие вместе с красноармейцами! Ты понимаешь? Они по очереди подходили к повару — и тот наполнял их котелки, не глядя, в какой они форме! Больше того, как только я записался в добровольцы — меня перевели в казарму охраны, и определили койку в офицерской комнате. Вместе с советскими офицерами! И я два дня, пока комплектовалась моя рота — ел из одного котла с вашими командирами… Никто из них не брезговал переломить со мной хлеб или поесть из одного котелка со мной. И там я понял — Красная армия пришла в Венгрию не мстить. Она пришла задушить фашизм на венгерской земле — и я обязан ей в этом помочь. И как русский, и как венгр. Уничтожить фашизм! Чтобы не было больше хозяев и лакеев, и никто больше не брезговал поесть супа из одного котелка с тобой…

Савушкин кивнул.

— Именно так, дружище. Я рад, что ты понял это. — он посмотрел на часы и с сожалением промолвил: — Всё, я должен идти. Мы сейчас с моими хлопцами по уши в писанине, к тому же у меня тут есть кое-какие незаконченные дела — но ведь почту никто не отменял? Я тебе дам свой московский адрес — пиши, если что. — И с этими словами Савушкин, набросав в блокноте пару строк, вырвал листок и протянул его капитану Ясберени. Бросив на прощанье: — Матушке передай нашу глубокую благодарность за помощь и поддержку! Если будет возможность — мы её навестим¸ поможем прибраться в доме!

Они обнялись — и Савушкин отправился в кабинет подполковника Трегубова. В котором, рассевшись на свободных стульях, его уже ждала его группа…

— Ну что, хлопцы, все рапорта написали? — Спросил у своих бойцов капитан.

— Шо мы лодку прогусарили, и консервов полтонны — писать? — Поинтересовался Костенко.

— Пиши. И про машину этого, как его… Гёзы Вёрёшмарти — тоже пиши.

Тут в разговор вмешался Котёночкин.

— Товарищ капитан, машина принадлежала некоему банкиру Самуэли. И мы её честно купили…

— Точно! О, заодно и тысячу фунтов спишем — а то у меня с бухгалтерией как-то не складывается…

— Оружие — как утерянное в бою? — Мрачно спросил Некрасов.

— Ну а что врать-то? Конечно, в бою. Мы ж его не на базаре продали…

— Я рацию тоже пишу, как утерянную в бою — правильно?

Савушкин пожал плечами.

— Ну, фактически боя-то не было… пиши, что утрачена во время незапланированной смены места дислокации. Ну и про гестапо добавь, что на хвосте висели…

Тут в кабинет вошёл подполковник Трегубов. Савушкин скомандовал:

— Группа, встать! Смирно!

Трегубов усмехнулся.

— Вижу, устав не забыли… Уже хорошо. Садитесь, хлопцы, есть к вам разговор.

Савушкин, немного недоумевая¸ спросил:

— Ко всем?

— Ко всем, капитан. Да вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет.

Разведчики расселись по креслам и заняли диван. Трегубов, осмотрев их настороженные лица, улыбнулся и сказал:

— Я к вам с добрыми вестями. Так что убрать хмурь с глаз! Значит, так, хлопцы. Объясняю вам ситуацию на фронте.

— На Втором или на Третьем Украинских? — уточнил Котёночкин.

— В целом. На советско-германском. И в частности здесь, в Венгрии. Так вот, необходимости в дальней разведке за линией фронта сейчас нет — на глубину до полста километров справляется войсковая, небо наше — поэтому активно работает авиаразведка, плюс пленные, плюс радиоразведка. Нужды в заброске групп в дальний тыл врага практически нет — за отсутствием такового. Нет у немцев дальнего тыла, вот какая петрушка…

— Так что ж, нас расформировывать будут? — Спросил Некрасов.

— Никак нет. Просто у вашей — да и у некоторых других групп — сменится боевая задача.

— Гитлера в плен взять? Некрасов как-то предполагал, что этим кончится… — произнёс, улыбаясь, Котёночкин.

— Не. Так глобально не поменяется. Но думаете вы, товарищ лейтенант, в правильном направлении… — Трегубов прокашлялся, вновь осмотрел бойцов — и продолжил: — Про генерала Власова и его армию предателей слышали, конечно?

Савушкин сквозь зубы ответил:

— И не только слышали…