Кровавый Дунай

От коллектора донеслась длинная очередь «дегтярёва». Савушкин покачал головой.

— Мозгов нет. Или белых тряпок…

Снова прогрохотал ручной пулемёт. Савушкин, поморщившись, промолвил:

— Володя, подойди метров на десять, но не рискуя. И объясни этим идиотам в канализации ситуацию…

Котёночкин, осторожно подойдя к груде камней у коллектора, громко прокричал:

— Emelje fel a fehér zászlót! Garantáljuk az életet csak a kapitulációra![52]

Савушкин, осмотрев позицию, кивнул Янушкевичу. Когда тот подошёл — капитан произнёс:

— Вот что, партизан. Вышли-ка связных к венгерским добровольцам — они должны держать два переулка триста метров юго-западнее нашей позиции — и в полк к майору Чемодурову. Судя по стрельбе, они где-то в полукилометре северо-восточнее.

— Есть послать связных. Своим ходом?

— Не, на мотоциклах! Конечно, своим. Не та обстановка — на мотоциклах разъезжать…

К ним подбежал один из мотоциклистов, держащих выходы из коллектора.

— Товарищи командиры, там белая тряпка из люка появилась! Который за разбитым трамваем… Что делать?

— По-венгерски кто-то говорит среди вас? — спросил Савушкин.

— Откуда… Мы из Мордовии призывались.

— Тогда по-мордовски! Пусть выходят по одному, выбросив наверх оружие!

— Есть! — и мотоциклист умчался к своим.

Внезапно от угла переулка, соединявшего улицу Варфок с проспектом Кристины, загрохотал немецкий пулемёт — трассеры защёлкали по стенам домов по улице Ретек, густо прошили брошенные трамвайные вагоны на остановке. Под прикрытием пулемётного огня на площадь вывались несколько десятков немцев, щедро, от живота, поливающих окрестности автоматным огнём. Из-за горящего павильона, подожжённого ещё в начале прорыва, они не видели, что творится на площади — и стреляли, в основном, для самоуспокоения. Савушкин, оценив ситуацию, метнулся к пулемётному расчету, укрывшемуся за поваленной акацией, и, указав наводчику «максима» на переулок — скомандовал:

— Туда всю ленту! И сразу менять огневую!

— Есть! — И пулемётчик, взведя затвор и поправив прицел, нажал на гашетку. «Максим» утробно зарокотал, пламя, вырывающееся из ствола, на мгновение ослепило Савушкина — но он успел заметить, что немцы на площади ринулись назад. Ненадолго их хватило…

К первому «максиму» присоединился второй, звонко заработали ручные пулемёты, застрекотали автоматы мотоциклистов. Неожиданно плотный и организованный огонь заставил немцев укрыться за углом переулка — и Савушкин, схватив за рукав второго номера расчета, скомандовал:

— Давай к миномётчикам! Пусть дадут пяток залпов в переулок. Там немцы скопились для атаки!

Через минуту пара батальонных миномётов дружна заухала за спиной Савушкина. Первые мины легли с недолётами, но уже второй залп ушёл в переулок — раздалась пара глухих взрывов, пронзительные крики, какие-то команды — и из-за угла выскочил немец без оружия, отчаянно машущий обеими руками.

— Nicht schießen! Nicht schießen! Wir kapitulieren![53]

— Прекратить огонь! — Закричал Савушкин. Стрельба мгновенно стихла. Немец, не веря случившемуся чуду — рухнул на колени и, подняв руки, прокричал, повернув голову к своим товарищам в переулке:

— Aussteigen! Raus ohne Waffen! Wir kapitulieren![54]

Сначала из-за угла на брусчатку площади были выброшены несколько винтовок и автоматов — и затем вслед за ними появились их бывшие владельцы, с высоко поднятыми вверх руками. Савушкин, велев Янушкевичу принять пленных — быстрым шагом направился к тому выходу из коллектора, над которым десять минут назад появился белый флаг.

Когда он подошёл к люку — из канализации, кряхтя, выбирался пожилой и довольно тучный венгерский офицер, судя по трём звёздочкам на петлицах — полковник. Ещё несколько офицеров, уже выбравшихся наружу, толпились у разбитого кюбельвагена, охраняемые Некрасовым и Чепрагой.

— Витя, помоги старому человеку. — И Савушкин кивнул на полковника, безуспешно пытающегося закинуть ногу на край люка. Снайпер, недовольно нахмурившись, подошёл к грузному офицеру, и, подхватив его под руки, вытащил наружу.

— Андрей, генералы есть?

— Нету, товарищ капитан. Но этот вон, — и радист кивнул на невзрачного артиллерийского майора, — говорит, что в коллекторе ещё люди, часть штаба первого корпуса, и генерал Хинди в придачу.

— И чего мы ждём? Некрасов, за мной! — И Савушкин, взяв в руки «парабеллум», решительно двинулся к колодцу.

Некрасов, что-то недовольно пробурчав, первым подскочил к люку и, поставив ногу на верхнюю перекладину лестницы, произнёс:

— Товарищ капитан, я первым пойду. И не спорьте.

Савушкин молча кивнул и спустился в колодец вслед за снайпером. Внизу нестерпимо воняло канализационными стоками — у Савушкина от чудовищного смрада заслезились глаза. Тем не менее, через несколько секунд привыкнув к мраку туннеля, капитан включил карманный фонарик, посветил им вокруг и увидел группу человек в десять — нерешительно стоящую у стены. Савушкин, демонстративно засунув «парабеллум» в кобуру — произнёс:

— Генерал Хинди здесь?