Кровавый пасьянс

— Гунук — китаец, для него Россия — не родина. Здесь он просто делает деньги, невзирая на способы.

— Интересно было бы взглянуть на его рожу. А, Миша? Какой он?

— Я его сам не видел. И большинство моих людей не видели. Боевики Гунука везде действуют самостоятельно. Требования авторитетов о переговорах Гунук игнорирует, на стрелки не приезжает — посредник говорит о согласии Гунука на встречу, но когда стрелка собирается, оказывается, что Гунук не приехал — только вооруженные до зубов его боевики. Он так уже две группировки выбил, а их районы подмял под себя.

— Может, Гунука просто нет? — спросил Сергей.

— Есть. Есть такой человек. И есть человек, который его видел.

— Сведи нас с этим человеком, — улыбнулся Мише-китайцу здоровяк Арахов. — Ты меня знаешь — услуга за услугу.

Миша-китаец, улыбаясь, кивнул своим боевикам — те попятились из будки. Миша-китаец тоже направился к выходу.

— Посидите пока. Я со своими пошепчусь.

— Миша, тебе же выгодно, чтобы мы его укатали! — проговорил вслед Арахов.

Китаец в ответ лишь смиренно улыбнулся и вышел за дверь. Арахов нетерпеливо сел за стол, порывисто откупорил термос, плеснул в фаянсовую чашку заваренного чая.

— Козел! Сто процентов — знает он этого Гунука.

— Лёня-фээсбэшник не верит китайцам! — хмыкнул Джеки. — И мне чаю плесни.

— В морду плеснуть? А чё вам верить? Вы хитрые азиаты.

— Я не китаец, я кореец.

— Держи чай, кореец. — Арахов протянул Джеки Чечену чашку горячего чая, вдруг усмехнулся, дернул головой, обращаясь к Сергею, заявил: — Эта тварь мне собачьи яйца в миску бросила, а я ему чай подаю! Дожили!

Джеки Чечен смешливо хрюкнул, отвернулся к окну. Сергей задумчиво закусил губу, забарабанил пальцами по подоконнику.

— Джеки, почему они не желают помочь выловить Гунука?

— А им надо?

— Им прямая выгода от этого.

Джеки отхлебывал чай.

— Боятся. Гунук скорый на расправу. Будь он сейчас среди них, и то бы не выдали. Трясутся за свою шкуру.

— У вас все скорые на расправу, — сердито отозвался Арахов, перекидывая толстыми пальцами спичечный коробок. — Вон, Хэн Хан расхреначил вашу группировку и сидит в ресторане, пирует — всё по фигу ему!

— Хэн Хану долго не жить!

— Ты, что ли, отомстишь?

— Может, и я, — мрачно произнес Джеки.

— Ну и дурак.

— Почему?

— Тебя убьют.

— Меня так и так убьют. Рано или поздно.

— Не нравишься ты мне в последнее время, Чечен. Строишь из себя крутосваренного. Задницу свою спрячь и сиди тихо-тихо, может, пронесет. Ты без Сашки Кима — кусок дерьма. Вы, корейцы, теперь не скоро сможете организоваться для ответного удара. А если и сможете, то ты в новой организации роль будешь играть никудышнюю.

— Я соберу свою организацию.

Арахов хмыкнул.

— И будешь, как Миша-китаец, — ни то ни се. Мишка ведь и не бандит вовсе, так — шелупонь дворовая. Отсидел шесть лет за бытовуху, а когда вышел, к нему китайская шантрапа собралась, думала, он крутой авторитет, а он пару стоянок подмял под себя с грехом пополам… И ты таким будешь, если соберешь свою команду. А-а, тебя все равно Хэн Хан добьет. Раздражаешь ты его своим существованием.

Джеки Чечен был спокоен. Допив чай, высморкался в ладонь, отерся о пыльную занавеску, согласился с Араховым.

— Добьет, это точно, если вы его не укатаете раньше.

— Логично рассуждаешь.

— Лёня, за что Миша-китаец срок мотал? Знаешь?

— За сеструху. Обычно китайцы спокойно глядят на девичьи шалости, а наш какой-то с примесью кавказской крови оказался. Он только школу окончил, его сестра — на два года моложе. Короче, ее трахнул Утиманов Колян, был тут один тип… мутный. Китаец выловил его через пару часов в его дворе и при всех ножом брюхо вскрыл. Колян ногами подрыгал для приличия и сдох — амба. Мишу в СИЗО, все улики налицо. Суд принял во внимание, что мстил за честь сестры, так сказать. Только судьей была Кулакова Вера Канатовна, некрасивая баба. Она, когда училась в нашем университете, на юрфаке, у них был декан Утиманов Пал Палыч — папа Коляна. А чем занимался Пал Палыч в университете, всякий скажет — студенток «метил» за хвосты. Наберутся у дуры «хвосты», он ее к себе домой на зачет, и в рот ей давай шуровать. У него, почитай, полфакультета отсосала, а другую половину он трахнул без использования презервативов. Мудаком был. Потому и сынок у него мудаком вырос. А эту Кулакову он вызвал — она некрасивая, а не трахнешь — толки пойдут по университету: почему всех да, а ее — нет? А ее трахать, ну, западло — уродина уродиной — Гуимплен в юбке. Пал Палыч ей решил в рот дать, член вывалил, она пасть раскрыла, а он как заглянул — половина зубов кариесом изъедена, его замутило, он махнул рукой: «Иди, Кулакова, не надо ничего. Зачет!»

— Арахов, где ты такие истории берешь? — улыбался Чечен.

— Нет, у тебя точно мозги набекрень — то ли от секса, то ли от его отсутствия, да еще и порнухи пересмотрел, сюжеты все — как из кино для взрослых, — добавил Сергей.