Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

  Алки вновь набросились на подтаявший отряд. Снова на окровавленную фалангу катился орущий человеческий вал, который было не остановить немногочисленным лучникам, снова гремели смертоносные в открытом поле винтовки. Если бы у людей Михалыча было достаточно патронов, они бы просто расстреляли отряд Эвинны. Но сейчас они приканчивали последние обоймы, в обозе не осталось ни патрона, а то, что было в подсумках, ушло почти целиком. Винтовки стреляли лишь изредка - по командирам, по лучшим воинам, туда, где алки явно терпели неудачу. Увидев, что Эвинна упала, алкские стрелки переключились на ее воинов, сея в сколенских рядах смерть и ужас. Сколенское войско таяло быстро и неотвратимо - как изъеденный туманами весенний снег.

  Наверное, так бы и полегла сколенская армия. Но тут, прямо из камышей вокруг старицы, грохнул новый винтовочный залп. И был он гораздо сильнее, чем выстрелы солдат Амори. За первым залпом последовал второй, третий, четвертый... Следом ахнуло так, что у всех участников боя зазвенело в ушах, и целый фонтан огня выхлестнул из топей. В его свете показался силуэт приземистой черной трубы на колесах, едва заметные среди камыша люди, по грудь стоящие в ржавой воде. Вояки не стали даром тратить патроны. Сделав пять залпов (Эвинна сразу вспомнила показанную год назад Моррестом обойму), вояки выпрыгнули из своих засад и с ревом "Ско-олен!" - понеслись в пробитые бреши. Алкские лучники и стрелки с винтовками попытались огрызаться - но первый залп стегнул именно по ним, и их почти не осталось. А латную пехоту основательно проредили пушки. Неизвестные бежали редкой, непривычной после сомкнутого строя цепочкой, стреляя на ходу. Местами работа находилась и штыкам, и прикладам: шлемы они не пробивали, но при удаче глушили алков.

  Нет, конечно, алки не сдались. С того берега подтягивалась новые сотни пеших и конных латников, а запасы патронов у вновь прибывших были, увы, небесконечны. Огрызаясь контрударами, отстреливаясь и отбиваясь, сколенцы пятились к воротам. Наконец, напоследок отбросив алков, они стали втягиваться в город.

  Задача была выполнена - но какой ценой?! Тород в двух битвах потерял не больше сотни бойцов. Зато у Эвинны не уцелело и половины отряда, и то почти все были ранены. Остальные полегли в бою, некоторые были схвачены врагом. Правда, новый отряд отделался легким испугом - десяток легкораненых из пятидесяти человек для такого боя несерьезно. И все же...

  - Кто вы? - Только в городе Эвинна нашла возможность выяснить, кем были ее спасители. Наскоро перевязанное плечо болело, левая рука не слушалась, повязка побагровела от крови, никак не желавшей останавливаться. Ей казалось, что она вот-вот упадет. Голова кружилась, будто в сумасшедшем танце.

  - Не узнаешь меня? - спросил знакомый, любимый, родной голос, и крепкие руки подхватили недавнюю жену Императора. - Я вернулся, Эвинна. И больше не уйду. Сегодня мы победили, а Амори остался с носом. Да и вы хороши - снесли всю эту мелиорацию к чертям собачьим...

  - Моррест, - попросила Эвинна. Сил спросить про странное слово "мелиорация" уже не было. - Где ты был?

  ...В брошенном еще в Великую Ночь квартале Нижнего города было непривычно людно. Бродяги, бандиты и бездомные собаки не испытали от такого наплыва людей удовольствия - но что они могли сделать? Три легиона вооруженных, повоевавших и победивших людей - не те, с кем стоит связываться. Сейчас, впрочем, Морреста интересовали не все они, а его ветераны. Те, с кем прошел путь от Лакхни до безымянной высоты над Вассетским трактом в двадцати милях от Эмбры. Не может быть, чтобы они выдали его ставшему венценосным рогоносцем Карду. Даже если узнают, за что его ловят на самом деле.

  Разумеется, герольды не объявили, что Императору наставили рога: Кард прекрасно понимал, что сам наследника не сделает, и сеять сомнения в законности "сына" не собирался. Морреста ловили, не много, не мало, за попытку поджога дворца. Самое смешное, над дворцом и правда на рассвете поднялся жиденький столб дыма: чтобы было, в чем обвинять, императорским воякам пришлось самим совершить поджог. Это было так похоже на стародавнюю историю в его родном мире, что Моррест мысленно переименовал Императора в фюрера, а дворец - в Рейхстаг. Интересно, поднимется ли над этим "Рейхстагом" когда-нибудь красное знамя? Было бы неплохо...

  К удовольствию Морреста, никто не поверил, что он и правда поджигатель. "Наверное, принц Оле хочет победы присвоить" - загуляла по превращенным в казармы домам солдатская молва. Из этого неопровержимо следовало, что их командир невиновен, а значит, его надо спасать.