Кровавый след бога майя

— Да с чего ты взяла? Это она начала! И вообще, какая сцена? — по-детски принялась отпираться Лариса. Ольгу она боялась. Сестра мужа была какой-то монументальной, как бетонная глыба. Ольга возглавляла профсоюз большого промышленного объединения, умела запугивать, затыкать рты, выводить на чистую воду и вообще виртуозно давила на психику. После личных бесед с ней уже не один пьющий работник бесповоротно вернулся в семью и коллектив. Если хотела, она умела оказывать буквально гипнотическое воздействие. Особенно на людей вроде Ларисы.

— Прекрати оправдываться, я все видела. — Ольга потянулась к чаю. — Нам сейчас не ругаться нужно, а поддерживать друг друга. Мы одна семья, и позорить ее никому не позволено. Ешь. И прекрати наряжаться, у тебя муж умер. Что это за цыганщина? — Она неодобрительно глянула на пеструю Ларину блузку и большой кулон на цепочке, Юрин подарок к 8 Марта. — Скромнее надо быть. Смотри, как Наташа одета, просто и со вкусом.

— Да какое мне до нее дело? — не сдержалась Лариса. — А у меня все наряды такие. Юре, между прочим, нравилось.

— Ага, поэтому он тебя дворняжкой называл.

— Откуда ты знаешь? — вскинулась Лариса.

— Успокойся и ешь, а то люди смотрят. Мы одна семья, нравится нам это или нет. Спесь убавь, занимайся сыном, с остальным мы поможем.

Повесив на локоть маленькую модную сумочку из крокодиловой кожи, она выплыла из столовой.

— Ничего, — Лариса сглотнула слезу, — вот похороны пройдут, и тогда никто мне будет не указ! Буду жить, как захочу, промотаю всю вашу коллекцию драгоценную, любовников буду менять, как муженек покойный баб, чтоб он в гробу перевернулся. А Ольку на порог не пущу!

— Где ты болтался всю ночь? — Вопрос обрушился на Леонида, как удар топора. — Думаешь, я не знаю, что ты у Лариски ключи от машины взял?

Мать Леня не боялся. Точнее, боялся, но не очень, потому как давно научился ее успокаивать. Мать все понимала, но таяла и млела, стоило ему проявить ласку. Все же пятнадцать лет без мужика — не шухры-мухры, любой женщине хочется тепла. Ленин отец ушел от них, не выдержав ее большевистского напора. А мать такая же женщина, как все, только чуть суровее, значит, и тепла ей надо чуть больше.

— Мамочка, — он опустился перед матерью на колени и бережно взял ее ладони в свои, — что ты волнуешься? Я ездил в союз поговорить насчет похорон: гроб, венки, список произведений дяди, которые уместно было бы исполнить на церемонии прощания.

Волевое лицо Ольги Николаевны смягчилось, разгладились резкие морщины на лбу, глаза утратили стальной блеск, а губ, против воли, коснулась слабая улыбка.

— Леня, какой ты у меня хитрец. И что же вы решили?

— Вот список произведений, вот план мероприятия — секретарша распечатала. Хоронить будем на «Литераторских мостках». Мам, хорошо бы отпеть, а?

Лицо Ольги Николаевны напряглось.

— Мам, дядя Юра хотел бы. Договариваться буду я, но поедем с Ларисой, все-таки жена. — Леонид пристально посмотрел на мать. — Я уже все узнал, и место на кладбище осмотрел. Хорошее, сухое.

— Ладно, Леня. Сделай все, как положено. Бери Ларису и поезжайте. И еще, — добавила она уже по-обычному сурово. — Присмотри за ней. Что-то она распоясалась, неизвестно, что может выкинуть, а нам истории ни к чему. И к коллекции пусть не прикасается, не ее собственность. И с деньгами аккуратнее, не ей, а Асе и Владику принадлежат. Не послушает — я найду способ ей хвост прищемить, так и передай. Да, еще зайди к Наталье, вырази соболезнования, а то повадился к Лариске бегать. Все, — поставила мать точку в разговоре и вышла.

Так, насчет машины матушка больше не заикалась, значит, «Волгу» можно оставить себе. Леня устроился в кресле, закинул ноги на низенький журнальный столик и не спеша закурил. Вчера он здорово гульнул, и сейчас организм требовал отдыха. Ни к Лариске, ни к Наталье идти не хотелось. Одна его утомляла, другая лишала душевного равновесия. Леониду всегда казалось, что Наталья видит его насквозь. В ее присутствии он ощущал себя фальшиво.

Подождут. Он блаженно прикрыл глаза.

Дяди больше нет, и непонятно, что теперь будет с конкурсом, кого назначат председателем жюри и как это скажется на его, Ленином, участии. Может, как к родственнику усопшего проявят определенную снисходительность? Смотря, конечно, кого назначат. Если Вовковича, ничего хорошего не светит, этот дядю терпеть не мог, а если Роднянского или Субботина — тогда он на коне. Главное, чтобы Госконцерт не подвел.

В любом случае машина теперь все равно что его, уже неплохо. Надо будет у Лариски ключи от гаража забрать. По поводу коллекции мать права: надо бы съездить к ним, проверить, что там как, может, прихватить какую-нибудь безделушку. Хотя ну их, эти безделушки. Лариска насторожится, она баба жадная. Лучше сразу пойти ва-банк и взять Ах Пуча. Лариска о нем знать не знает и не понимает его ценности. Да и по праву он Ленин. По его лицу прошла судорога.