Кровавый след бога майя

— Успехов вам в фортепьяно, — не повелся на душевный разговор Бурко. — Я пойду?

— Еще пару минут. Так каким вы спортом занимаетесь?

— Плаванием. Занимался.

Физически развит, пробить голову Барановскому сил бы хватило.

— А что вас связывает с женой покойного, Ларисой Евгеньевной Барановской?

— Ничего, простое знакомство. Пока Барановский был моим руководителем, я пару раз заезжал к нему домой, он познакомил меня с Ларисой. Потом мы несколько раз сталкивались в ресторанах, в филармонии, в «Октябрьском» на концертах. — Вопрос Бурко не смутил, он явно к нему готовился. Но майор и не ожидал другого: парень сентиментальностью и впечатлительностью не отличается.

— Что привело вас в Дом творчества в Репине второго июля?

— Второго? — Бурко задумчиво поднял глаза к потолку.

— Неужели забыли? Всего три дня назад, — помог майор.

— Ах да, — спохватился Бурко. — Просто приехал. Погода была хорошая — хотел позагорать, поплавать. Зачем люди в выходные за город выезжают?

— Не знаю, у каждого свои причины. Вот вы, например, приехали позагорать, а до пляжа так и не дошли.

— С чего вы это взяли? — Бурко изобразил удивление.

— По свидетельству очевидцев, сразу по прибытии вы проследовали в коттедж номер двадцать, который занимают Лариса Барановская с матерью и ребенком.

— Так я зашел к ним, чтобы переодеться, неловко ехать в электричке в шортах, — поспешил с объяснениями Бурко. — Вот зашел по знакомству.

— Не знал, что вы так близки с Барановской, что ходите к ней переодеваться.

Бурко сделал вид, что не уловил иронию.

— А что такого? Они еще в городе говорили: будешь в Репине — заходи.

— Кто именно говорил?

— Кто — Барановские. — Он нервно дернул плечом.

— Странно. А мне казалось, что Барановский последние два месяца провел за рубежом, сначала в Софии, потом в Париже. Когда вы успели повидаться? Мне показалось, что вы вообще не особо близки с бывшим руководителем.

— Так это было еще до его отъезда. — Он принялся уже откровенно выкручиваться, и майор решил не дожимать его в этой точке. Пока.

— Допустим. Но вот какая странность. Вы зашли в дом, который занимают Барановские, и так и не выходили, а на залив отправились как раз мать Ларисы с внуком.

— Да кто вам сказал? Я, может, и посидел у Ларисы полчасика — кофе выпили, поболтали. Но чтобы я там весь день провел? Ерунда! — Бурко решительно выпрямился на стуле.

— Пили вы, безусловно, только вряд ли кофе, потому как на следующее утро в ближайшей к дому урне дворник обнаружил три бутылки из-под вина. Никто из отдыхающих не видел вас ни на территории Дома творчества, ни в поселке, ни на пляже. Согласитесь, это странно.

— Они что, специально за мной следили? — с нагловатым вызовом спросил Бурко, но подрагивающие пальцы выдавали его напряжение.

— Разумеется, нет. Но Дом творчества — это тесный мир, там всегда найдутся любопытные глаза и уши. А замужняя женщина, тем более жена такого известного человека, как композитор Барановский, принимающая у себя постороннего мужчину, не может не вызвать повышенный интерес.

Это простое соображение, кажется, произвело на него ошарашивающее впечатление.

— Ваши соглядатаи ошибаются. — Он гордо тряхнул головой. — Я пробыл у нее не больше часа и пошел на пляж, как и говорил. Только я загорал не здесь, а за «Репинской», на общественном пляже. Там веселее, народу больше и знакомых не встретишь. А вечером уехал в город.

— Я правильно понял: вы ушли на пляж и больше в Дом творчества в тот день не возвращались?

— Совершенно верно, — с облегчением вздохнул Бурко.

— А я слышал, что вас видели на территории на следующее утро, незадолго до приезда Барановского.

— Не было меня там, — категорически заявил Бурко.

Ладно, очная ставка со свидетелями расставит все по местам. Майор продолжил допрос.

— Вам известно, что незадолго до смерти Барановский принял решение развестись с женой, и причина развода — ее роман с вами.

— Глупости, — фыркнул Бурко. — У нас не было никакого романа.

— В самом деле? А разве вы еще совсем недавно не делились подробностями отношений с Ларисой Евгеньевной с самой широкой аудиторией?

— Подумаешь, просто болтал, хотел перед приятелями похвастаться. Лариса — женщина интересная, охота была пыль в глаза пустить.

— Друзьям, говорите? А у меня имеются показания, что об этом романе вы рассказывали людям вовсе не близким. Секретарю Союза композиторов, нескольким сотрудникам вашей кафедры. В Ленконцерт заходили — и там поделились.

— Да что за ерунда, в самом деле. — Он снова расслабленно развалился на стуле и засмеялся. — Да, поступил не по-джентльменски, скомпрометировал женщину. Дурак, признаю. Могу прощения попросить.

— Что ж, в таком случае у меня последний вопрос. Что вы делали в ночь с третьего на четвертое июля?

— Спал, разумеется. Дома.

— Свидетели имеются?

— Откуда? Родители в отпуске, а я спал один.

— Может, вы с кем-то говорили по телефону? Или у вас горел свет, и его могли видеть соседи?

— Да нет же. Говорю: я спал.