Кровавый снег декабря

...Клеопин и сам не ожидал, что его маленькая команда, которую он гордо именовал «взводом», разрастётся до настоящего взвода, а потом — до целой роты. Всё получалось само собой. Уже через две недели пребывания в поместье Щербатовых стали подходить люди. Ну, первых-то, допустим, он сам и приблизил. После памятного «отлова» мародёров двух «военнопленных» расстреливать не стали. Куда там расстреливать — их же пришлось спасать от мужиков и баб... Откуда-то из леса выползли потом человек двадцать солдат во главе с фельдфебелем Цветковым. И всё, как на заказ, — бывшие сапёры, сослуживцы юнкера Сумарокова. Стало быть, не все — любимцы покойного императора Николая сложили головы. Пришлые были злыми, некормлеными и изрядно завшивевшими. На сапоги (вернее, на то, что когда-то так называлось) без слёз не посмотреть. Шинели драные, мундиры сопревшие, нательное бельё вообще превратилось в сплошную дыру с копошившимися насекомыми. Но зато нижние чины сохранили не только погоны и кокарды, но даже батальонное знамя! Потом приходили по одному, по два. Уцелевшие «измайловцы», конногвардейцы, артиллеристы... Были даже из тех полков, что перешли на сторону бунтовщиков, — «преображенцы» и «павловцы». У некоторых небритые морды были самые разбойничьи. Офицеров среди них не попадалось.

Для начала народ приходилось выпаривать в бане, выжаривать из лохмотьев вшей и откармливать. С едой теперь недостатка не было. Крестьяне окрестных сёл и деревень были готовы отдать последнее. Не то в благодарность за защиту, не то из опасения... А скоро отряд и сам стал «зарабатывать» на пропитание...

Клеопин заставлял народ учиться воевать по-новому. Ходить цепями в атаку, стрелять плутонгами, наводить переправы и взрывать мосты. Всё это в ближайшее время, как полагал Николай, вряд ли понадобится. А вот «скрадывать» часовых, ходить бесшумно и втыкать штык не в грудь, как удобнее, а в горло — это необходимо сейчас!

Сапёры учились быстро. Ну не зря же Великий князь Николай Павлович отбирал в эту команду самых-самых... Они и стали ядром будущего отряда.

Николай и сам не заметил, как его команда выросла до ста штыков. Это было больше, нежели бывало у него под началом в прежние времена.

Разумеется, кроме учёбы отряд делал и то, что должен был делать: отбирал провизию и фураж, что везли в столицу, разгонял карательные отряды, сжигал запасы. Штабс-капитан отметил: в столицу обозы двигались только в сопровождении солдат! Сами по себе крестьяне не очень-то жаждали ни съестные припасы везти, ни фураж.

Продовольствие и боеприпасы, которые удавалось отбить, приходились очень кстати. Крестьянам-обозникам возвращались часть провизии, сено, телеги и кони. Кажется, мужики были даже довольны, что на них напали. В столице уже давно рассчитывались бумажными деньгами, которые ни к чёрту не годились.

С солдатами, сопровождавшими обозы, разговор был короткий. Кто вовремя не успевал бросить ружьё и поднять руки, получал пулю. Других отпускали на все четыре стороны, предварительно, правда, сняв шинели и сапоги. Но были и такие, что просились в отряд. Таких брали, не брезговали.

Офицеров ждала более печальная участь. Независимо от того, сами сдались или нет, расстрел был неминуем. «Нижние чины — народ подневольный, — так говорил Николай. — А у господ офицеров был выбор. Встать ли в один строй с изменниками или выступить против них, сохранив свою честь и жизни людей!»

Партизанская война Клеопина очень быстро стала известна в столице. Первоначально на поимку партизан отправляли небольшие силы, с которыми отряд справлялся.

Из показаний солдат-перебежчиков штабс-капитан узнал, что на его поимку военный министр и генерал-губернатор Санкт-Петербурга Бистром отрядил целый батальон.

С сотней солдат, что были сейчас под рукой у Николая, нечего было и думать о войне с превосходящими силами противника. Да и село, где квартировал отряд, было не очень удобным. И тесновато, и крестьян не хотелось подставлять под удары карателей. По мнению партизанского начальника, следовало бы уйти в какой-нибудь уездный городок, где обывательских домов для постоя в достатке. И где, как положено, должны были наличествовать государственные магазины с мукой, порохом и свинцом. Ну а если новая власть уже успела всё забрать, то можно бросить клич по дворянству, чтобы поделились охотничьими припасами. Только — куда идти?

Хорошенько подумав и вспомнив знания географии Российской империи, преподававшейся в юнкерском училище, Клеопин выбрал Тихвин. Городок небольшой, но удобный. В том смысле, что расположен на водной системе, соединявшей, как он помнил, Балтийское море с Волгой. Опять-таки, вспомнив о каналах, можно вспомнить и о родной «Мариинке», соединившей «Тихвинку» с Волгой через Белое озеро и Шексну-реку, откуда рукой подать до родного Борисоглебского. Ну, немаловажным ещё казалось и наличие в Тихвине старинного монастыря, где хранилась икона Тихвинской Божией Матери...

Через сутки штабс-капитан приказал выступать.