Кровавый снег декабря

В темноте и в лесу преследовать было глупо. Ждали повторного нападения, но его не последовало. Когда рассвело, выяснилось, что случайными выстрелами зацепило только одного человека. Доев вчерашнюю кашу и собрав палатки, отряд выступил в поход.

Невыспавшиеся солдаты были как сонные мухи... Вперёд, по приказу Каховского, выслали разведчиков — десяток гусар. Им было приказано смотреть за всем, что казалось подозрительным. От мысли пустить по обеим сторонам дороги боевое охранение пришлось отказаться, потому что там чередовались либо болотина, либо бурелом.

Ахтырские гусары, привыкшие за время пребывания в Малороссии к степям, когда всё кругом видно на десяток вёрст, приспособиться к здешним краям пока не сумели. Десяток всадников во главе с вахмистром вырвались вперёд и оторвались от основных сил едва ли не на версту. Обеспокоенный Каховский послал за ними адъютанта, чтобы тот приказал разведке поумерить пыл и оставаться в поле зрения...

Прапорщик добрался до разъезда ровно в то время, когда по нему принялись стрелять. «Ахтырцы» помчались на помощь товарищам, но опоздали. Когда основные силы подошли к месту перестрелки, то обнаружился десяток мёртвых тел и полуэскадрон, в растерянности галопировавший перед завалом из брёвен.

— Приготовиться к бою! Занять круговую оборону! — прокричал полковник Муравьёв-Апостол, почуявший засаду.

На узкой лесной дорожке, зажатой со всех сторон лесом и сваленными деревьями, обороняться трудно. Но всё-таки это были солдаты, многие из которых прошли Отечественную войну 1812 года и Заграничный поход. Это было и благом, и бедою. Нижние чины мгновенно перестроились, встав спина к спине, по две шеренги, и взяв на прицел окружающий их лес. Но солдат, привыкший целиться в видного глазу конного иль пешего неприятеля, просто не знал — как и куда стрелять! Невидимый противник палил, укрываясь за деревьями и плотными кустами, каждым выстрелом выбивая одного, а то и двух (!) человек из плотной массы нижних чинов и унтер-офицеров. Пуля, пробившая руку Павла Еланина, завершила свой путь в теле одного из малороссов...

Судя по выстрелам, били не из штуцеров или «драгунок», а из кремнёвых охотничьих ружей. Всё же их недостаток — отсутствие скорострельности. Если солдат перезаряжал ружьё за три минуты, то охотник — за пять! Это-то и спасло многие жизни. Ну, и ещё то, что противников было немного. Армейцы, отчаявшись взять правильный прицел, просто «сыпали» залпами, методически простреливая разные участки леса.

Партизаны, постреляв ещё немного, притихли. Каховский, подождав для верности несколько минут, скомандовал:

— Строиться цепью!

«Надо было сразу атаковать! — подумал генерал, злясь на себя и на бандитов. — Позволили превратить себя в мишени!»

Прочесав лес в обе стороны на глубину четырёх вёрст, не обнаружив неприятеля, офицеры дали команду возвращаться к дороге. Единственной добычей солдат оказался труп. Судя по окладистой бороде и мужицкому армяку, это не мог быть бандит из бывших солдат. Возможно, проводник. Смущали только непривычного вида войлочная шляпа и обувь. Шляпа скорее напоминала голландскую «зюйдвеску», столь любимую рыбаками, нежели крестьянский треух. Да и сапоги, вместо привычных лаптей, — из странной, чересчур толстой кожи! Такой не могло быть ни у коровы, ни у кого-то помельче...

Муравьёв-Апостол, не поленившись и не побрезговав, лично пощупал толщину голенища. Такая шкура могла быть у буйвола. Но где же в Петербургской губернии отыщешь буйволов? Пришлось посоветоваться с солдатами.

Каховский мрачно наблюдал, как солдаты перевязывают раненых и копают могилы для убитых.

— Сколько? — отрывисто спросил он у Муравьёва-Апостола, которому командиры взводов докладывали о потерях.

— Пятьдесят убитых, сорок пять раненых. Большинство — не выживут, — доложил полковник.

— Стало быть, сотня человек взамен одного, — констатировал генерал. — Что это за партизан такой?

— Смотрели мои знатоки, — ответил Сергей Иванович, — говорят, что если судить по одежде да рыбному запаху — из поморов...

— Из поморов? — удивился Каховский. — Что тут за поморы могут взяться? Тут и озёр-то больших нет.

— Говорят, из архангелогородцев. Унтер мой вспоминал, что в Вологодское и Архангелогородское ополчение набирали из охотников. На Белом море сапоги шьют из тюленьей кожи. И ружьишко у него соответствующее.

Муравьёв-Апостол протянул генералу ружьё, из которого можно было завалить не то что медведя, но и слона.

— Промысловое? — угадал Каховский. — И, наверное, на крупного зверя... Тогда понятно, почему одним выстрелом сразу двоих пробивали...

— Китов бьют, нерпу, белых медведей, — подтвердил полковник. — Тут глазомер и сила нужна побольше, чем на медведя.

— Откуда же они взялись? — недоумевал Каховский. — Вроде бы, всё ополчение, что Мишка собрал, под Смоленском положили. Заблудились, что ли? Или — дезертировали?

Муравьёв-Апостол только пожал плечами. Предположить можно было всё, что угодно. Что там говорить... Не исключено, что пока они дойдут до города, можно потерять половину состава!