Кровавый закон (СИ)

— Ну да, конечно сам. Еще бы… но почему тебе? Ладно, старый пень дураком не был, может и правильно. Слушай, — теперь ее голос зазвучал тверже, но не громче, а, наоборот, тише, — повесь на шею, и ни в коем случае не снимай, поняла?

Олиф кивнула, позволяя морщинистым пальцам надеть на себя веревку с загадочным ключом.

— Он никому его не отдавал, даже в руках подержать и то жмотился. Эта вещица очень многое для него значила, не потеряй ее. Если он ее хранил, то и ты храни. Она ценная.

— Вы знаете этого старика? — удивленно спросила девушка.

— Знала.

— Что значит — знала?

— Убили его. Два дня назад.

* * *

К тому времени, как в дверь комнаты, наконец, постучали, Ринслер уже встал. Вообще-то он не любил, когда с ним начинали нянчиться, как с этими тупыми змеями. Вчера девчонку он заставил этим занимать только из вредности — что поделать, иногда он любил злорадно наблюдать, как кто-то на него горбатится.

В комнату плавной походкой вплыла Рэй. Ее пышные рыжие волосы придавали ей поистине детский и миловидный вид. С первого взгляда и не догадаешь, что это отменная стерва. Правда, не всегда, конечно.

Усмехнувшись собственным мыслям, Ринслер на автомате поцеловал «лапочку» в губы, оттянул маленькую, но проворливую ручку от своей груди и обошел надувшую губы девушку.

— Ты не в настроении, милый? — деланно обиженно поинтересовалась она.

— Нет, наоборот. Но ты мне пока не нужна.

— А почему ты уже одет? Я думала, что застану тебя еще в кровати. — Девушка улыбнулась, лукаво прикусив свою нижнюю губу, и ее рука дернулась к ремню темных штанов.

— Я, кажется, ясно выразился, — голос Ринслера приобрел стальные нотки.

— Конечно, — тут же одернула руку «лапочка».

— Кстати, у меня для тебя новость.

— Какая? — глаза рыжей загорелись азартно-страстным огнем.

— Теперь тебе придется работать в два раза меньше.

— То есть?

— Тебе будет помогать новенькая, как ее там… Олиф.

— Что-о? — улыбка медленно сползла с ее лица, огонь из глаз исчез практически так же неожиданно, как и появился.

— Ты не рада? — наигранно удивился Ринслер. Он прекрасно видел отношение этой рыжей бестии к девчонке, и оно его очень забавляло.

— Но ведь она же… она же…

— Что?

— Зачем ты это сделал?!

— Сделал что?

— Взял ее!

— Ее я еще не брал, — похабно усмехнулся мужчина, а затем более спокойно добавил: — Не знаю, захотелось.

Он подошел к серванту, налил в заранее приготовленный бокал хорошего виски и с наслаждением выпил ядреную жидкость.

— Дорогая, побудь здесь, ладно? — Подошел к девушке, чуть приобнял ее за талию, на секунду уткнувшись носом ей в волосы. — А мне пора на тренировку. Нужно быть готовым к лучшему дню в моей жизни.

Это будет действительно лучший день в его жизни. Он, наконец, поквитается со своим лучшим другом. Бывшим лучшим другом.

* * *

Олиф скромно топталась на месте, не зная, что делать с разобиженным змеем. Несмотря на тот позорный случай, ее все же оставили с Кнутом, и даже позволили самостоятельно его вымыть. Правда, взгляд Макса, прожигающий дырку в ее спине, больше раздражал, чем помогал.

— Кнут? — робко начала девушка.

Змей поглубже уткнулся мордой в стену, которая все никак не давала ему отвернуться полностью.

— Прости меня, — жалостливо добавила Олиф, вдруг поймав себя на мысли, что извинения у нее выходят одинаковые, что для человека, что для змеи.

Как еще его разжалобить, она не представляла. Вертикальные зрачки имели одно преимущество — если уж они изображали злость, то злость эта была такой впечатляющей, что по телу пробегала дрожь. Девушка в который раз устало вздохнула, чувствуя себя собакой, укравшей котлету со стола любимого хозяина, и решила, что раз слова не помогают, нужно приступать к действиям. Она взяла тряпку (на этот раз так тщательно ее рассмотрев, что даже свирепый Макс уважительно закивал), смочила ее в спирте и приблизилась к змею, чтобы начать его мыть. Тот, помня печальный опыт прошлой тряпки, шарахнулся от нее, как от оголенной сковородки. Стена так впечатляюще заскрипела, что Олиф тут же рассыпалась в извинениях:

— Не надо, стой-стой-стой! Прости! Слышишь меня? Извини. Все, видишь, я кладу тряпку обратно. Вот так, хорошо, видишь, да? Прости, прости меня.

На Макса было страшно смотреть. Такого злобного лица она даже у Лекса не видела.

— Ты! — выплюнул он. — Ты!!! Это все ты!!! Ты все испортила! Ты оставила в его душе рану на всю жизнь! Он никогда тебя не простит!! Никогда!!

— Но…

— Никаких но! Вымаливай прощение! Живо!!! Иначе ноги твоей здесь больше не будет!

«И слава Берегиням», — зло подумала Олиф, но вслух ничего не сказала.

— Давай-давай! Чего стоишь?

— Макс!! — донесся до них истеричный голос одной из «змеемоек» или, скорее, «змеенянек».

— Что? — нехотя крикнул в ответ тот.

— Макс!!! — было ясно, что проблема ждать не может. Парень, обречено вздохнув, надавал Олиф кучу указаний и наставлений, и отправился устранять причину таких жутких криков.