Кровная месть

Репортер издал хрип. Его лицо начало синеть. Все тело несчастного сотрясалось.

– Я здесь ради тебя, Джастин. – Томас осторожно прикоснулся к пленнику. – Ради тебя.

Джастина Флауаринга трясло целых две минуты; бедняга выпучил глаза и издавал какие-то невразумительные, едва слышные звуки. Потом все прекратилось. Томас продолжал держать парня за запястье еще шестьдесят секунд, пока пульс не перестал прощупываться.

Теперь следовало доставить репортера к месту его последнего упокоения, рядом с Тиной Маккей. Занятие не из приятных, но Томас знал: нужно это сделать прямо сейчас, пока он не забыл, прежде чем от Джастина пойдет плохой дух.

Но сначала он отнес поднос с пиццей в кухню. Зачем понапрасну переводить добро. Мать приучила его никогда не выбрасывать еду.

Три часа спустя, уставший, но воодушевленный, ибо все наконец-то было закончено, Томас, прихватив поднос с нарезанной пиццей, вошел в спальню матери («Теперь больше не нужно стучать!» – радостно подумал он), сел на ее кровать, потом прилег, намеренно не снимая обувь, поставил поднос себе на колени.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале, встроенном в балдахин. Потом – в зеркале напротив, на одной стене, на другой. От подушек поднимался запах его матери, смешивался с запахом пиццы. Он взял один кусочек пиццы, и расплавленный сыр стек с нее, как поток лавы с вулкана. На простыню сыпались крошки. Томас вызывающе улыбнулся своему отражению. Потом закрыл глаза и попытался представить лицо матери. Но вместо нее увидел дешевый парик Дивайны и черный кустик волос у нее на лобке.

«Надеюсь, ты наблюдаешь сейчас за мной, мамочка!

Надеюсь, ты видишь, как я лежу в ботинках на твоей кровати, уплетаю пиццу и думаю о других женщинах!

Надеюсь, ты злишься как черт!»

Его руки провоняли резиной, а на одежде и волосах остался неприятный запах дезинфекции. Он надел защитный костюм, но вонь просочилась и сквозь него. И еще этот запах бальзамирующего состава. Все приходится делать самому. А как же иначе, когда у тебя в доме гости.

«Нужна новая лампа на кухню».

Мама каждую неделю диктовала ему список покупок. Раньше этим занимались Даннинг или еще кто-нибудь из прислуги. Но в последние несколько лет, когда они остались вдвоем, Томас все покупал сам.

Ему нравилось ходить по магазинам. Он получал удовольствие, видя, что те вещи, которые рекламируют по телевизору, и на самом деле существуют. И ты можешь их купить! Он ощущал странное чувство вины, снимая с полки в супермаркете товар, который всего несколько часов назад видел на экране.

Томас попытался вспомнить список своих еженедельных обязанностей. Эта страничка все еще оставалась в его голове, но проступала не так четко, как монтажные схемы компьютеров.

Скосить траву.

Пропылесосить ковры.

Вымыть посуду.

Выстирать белье.

Покормить рыбок.

Он помнил, что должен покормить рыбок, но у него закончился корм. Томас никогда не понимал, зачем им нужны карпы в пруду. Его мать никогда туда не ходила, а потому никогда их не видела. Зачем они ей понадобились?

Нужно купить еду для рыбок.

«Здесь произойдет много перемен, как только… – Мысли его застопорились, словно автомобили перед светофором. Он дождался, когда красный свет сменится на зеленый, а потом продолжил: – Как только…» И снова остановился. Потерял нить. Томас попытался вспомнить мощность неоновой лампы, которую нужно купить для кухни.

Попытался сосредоточиться на списке дел. Это очень важно. Он должен содержать дом в чистоте, порядке, полной готовности. Скоро здесь появится новый гость.

Только монета точно знала, когда это случится.

Но у Томаса возникло предчувствие, что это произойдет уже сегодня вечером.

38

– Сорок пять, – сказала Аманда.

Ответ Майкла утонул в грохоте громкоговорителей.

– Я тебя не слышу! – прокричала она.

Солнце пекло нещадно. Над ними висел пыльный туман, от которого жгло в глазах. Потом выхлоп пятнадцати больших побитых седанов с мощными двигателями сотряс их барабанные перепонки, словно при землетрясении. Толпа, которая перед этим раздалась, как трясина, снова стиснула их со всех сторон. Майкл выгибал шею, но видел только пустую трассу. Над стадионом стоял запах отработанного топлива и жареного лука.

– Значит, Брайан на шестнадцать лет старше тебя, – сказал он.

Она сложила руки рупором у его уха:

– Всегда была без ума от немолодых мужчин!

Майкл посмотрел на нее и улыбнулся. В каждой шутке есть доля правды. После того как отец Аманды ушел из семьи, у ее матери была череда любовников – все неудачливые художники или представители других творческих профессий. Братьев у Аманды не имелось, только сестра, – стало быть, на протяжении всего детства рядом с ней не было ни одного сильного мужчины, которого она могла бы уважать. В своем бывшем любовнике Брайане она явно подсознательно видела отца. Кстати, вполне вероятно, что теперь это относится и к самому Майклу тоже.

В громкоговорителях загремел голос комментатора: