Кровная месть

– Вы только что уже спрашивали меня об этом. Нет, к сожалению, я не разбираюсь в орнитологии.

– Не думаю, что я вас уже спрашивал, – возразил пациент.

Майкл сделал запись в истории болезни. У Теренса Гоуэла, видимо, случаются провалы в памяти. Срабатывает защитный механизм.

Томас Ламарк смотрел на врача.

«У тебя сегодня не самый лучший день, доктор Майкл Теннент, верно? Ты небось думаешь, что перед тобой психопат с вывихнутыми мозгами, который забывает, что говорил минуту назад. Ты ждешь не дождешься окончания приема. Тебе не дают покоя мысли об этой твоей телке, Аманде Кэпстик. И у тебя есть все основания беспокоиться за нее. Очень сильно беспокоиться, просто сходить с ума.

Погоди, это пока цветочки. То ли еще будет».

– Вы знали, что многие виды птиц находят себе пару на всю жизнь? – спросил доктор Гоуэл.

Майкл ответил не сразу, надеясь, что пациент продолжит свою мысль. Но тот молчал.

– Нет, не знал.

– Если они теряют пару, то начинают чахнуть и вскоре умирают.

Теперь он не сводил с собеседника глаз.

Майкл вспомнил, что во время прошлого разговора Гоуэл поднял тему автокатастроф. Он еще подумал тогда: уж не известно ли этому типу про Кейти? Теперь Майкл снова призадумался. Нет, решил он, вряд ли доктор Гоуэл в курсе его жизни.

А тот задал следующий вопрос:

– Как вы считаете, доктор Теннент, степень скорби шалашника-самца будет зависеть от того, как именно умерла его самка?

Вспомнив ахиллесову пяту Гоуэла – его родителей, – Майкл ответил:

– Боюсь, я не обладаю достаточными познаниями в этой области, чтобы делать какие-либо заключения. Давайте лучше поговорим о вас. Вы пришли ко мне, потому что страдаете от депрессии. В прошлый раз мы не очень продвинулись. Я бы хотел побольше узнать о вас. Пожалуйста, расскажите мне вкратце историю своей жизни.

– Сначала я бы хотел спросить вас кое о чем, доктор Теннент. О том, что беспокоит меня.

– Я вас слушаю.

– Я читал статью, в которой говорилось, что слишком многие люди поколения, выросшего на видеоиграх, убеждены, что способны на хладнокровное убийство. Я и сам принадлежу к поколению видео, и мне представляется, что цивилизация – лишь тонкая внешняя оболочка вокруг звериной природы человека, а природа эта не имеет абсолютно никаких ограничений в том, что касается убийства. Вы с этим согласны?

Майкл был полон решимости разговорить пациента:

– А вы?

Гоуэл закрыл глаза.

– Так вот, возвращаясь к шалашникам. Пернатым грозит множество опасностей. Представьте себе птицу в свободном полете: не заметив высоковольтных проводов на своем пути, она влетает в эти провода и погибает от удара током. Падает на землю. – Он открыл глаза, уставился на психиатра, продолжил: – Или, к примеру, шалашник может угодить в силки, расставленные птицеловом, который продает птиц в зоопарк. Допустим, он получил заказ на шалашника и поймал самку. Так вот. Что, по вашему мнению, доктор Теннент, будет для самца мучительнее: увидеть труп своей подруги или до конца дней тщетно ждать ее возвращения?

Майкл заерзал на стуле. Пациент не сводил с него глаз. Господи, если бы только этот человек знал, насколько близко он подошел к истине. Этот вопрос был словно гром среди ясного неба. Майкл был не в состоянии ответить на него.

«Аманда. Аманда, милая. Пожалуйста, позвони! Позвони мне, скажи, что ты жива и здорова. Боже мой, Аманда, позвони мне».

Сделав вид, что изучает историю болезни, Майкл украдкой бросил взгляд на часы. До конца приема оставалось еще двадцать минут. Он хотел связаться с Лулу, просто чтобы услышать ее голос, почувствовать что-то вроде близости к Аманде.

А Томас Ламарк с трудом сохранял непроницаемое выражение лица. Он наслаждался моментом. Мальчишкой он любил ловить насекомых – особенно мух, крупных, лучше всего навозных, – а потом прокалывать им одно крыло, вонзать булавку в столешницу и смотреть, как муха пробует вырваться, ощущать смятение насекомого, которое тщетно стремится взлететь.

– Давайте… – начал было Майкл, но тут же понял, что потерял нить. Он попытался взять себя в руки. – Так что, по вашему мнению, будет мучительнее?

Теренс Гоуэл сунул руку в карман пиджака, вытащил монету, подбросил, потом поймал ее на одну ладонь и прихлопнул другой рукой.

– Орел или решка? – спросил он.

Майкл изумленно смотрел на пациента, не уверенный, что стоит ему подыгрывать. Но любопытство взяло верх.

– Ну хорошо, – сказал он. – Пусть будет орел.

Теренс Гоуэл открыл монету:

– Угадали. Вам повезло.

– А если бы выпала решка?

Гоуэл улыбнулся:

– Тогда бы повезло мне.

– Это золотая монета? – заинтересовался Майкл.

– Фамильная реликвия.

Гоуэл сунул монету обратно в карман.

– Вы пользуетесь ею для принятия решений?

– А как вы принимаете решения, доктор Теннент?

Беседа с пациентом явно выходила из-под контроля. Перед началом приема Майкл тщательно изучил предыдущие записи. В тот раз Гоуэл выдавал бесконечную цепочку несуразиц, и они так ни к чему и не пришли. То же самое он делал и теперь. Уходил от главного. Возводил защитную стену. Говорил о чем угодно, только не о том, что требовалось.