Кровные чары

– Итак, благодаря вашим ночным злоключениям и несчастным стражникам мы примерно знаем, как выглядит животное, которое терроризирует местные земли.

– Вы так считаете? – встрепенулась девушка. «Сейчас как раз можно расспросить его обо всем!» – стрельнуло в мыслях.

– А как иначе? Зверь крупный, необычный и совершенно не оставил за собой ни одного следа. Все сходится.

– Как это? Совсем ни одного? – удивилась Стефани.

– Ну. – Мужчина покачал головой и отложил перо. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Проблема в том, что все эти нападения почти не описывались. В протоколах мало сведений. И это я говорю о людских жертвах. Про животных только заметки в охотничьих журналах и больше ничего.

– Вы думаете, что все эти нападения связаны? Почему?

– У всех нападений есть одна… особенность. Почерк, если хотите, это можно назвать и так. – Он сделал глубокий вдох. – У всех людей откушены лица. У некоторых нет головы. Опознание проводили по личным вещам и особым приметам на теле. Точнее, по тому, что оставалось от жертвы.

– Подождите… – От изумления Стефани широко открыла глаза. – То есть вы хотите сказать, что… что все это время в лесу бродит дикий волк или стая волков, которые нападают на людей и животных? И с жертвами происходит то же, что и с Вентом?

– Судя по описаниям, да.

Не в силах усидеть на месте, девушка вновь подскочила с кровати.

– И месье Пероль молчал! – Она всплеснула руками. – А мой отец ничего об этом не знает…

– Так господину графу совсем ничего не сообщали? Я думал, ему не говорили подробностей, но чтобы совсем ничего…

– Конечно нет. Если бы папа́ знал, то либо принял бы меры, либо запретил бы нам с Лорентом… гулять, – последнее слово сорвалось с губ, как упавший из рук кувшин с молоком. – Если бы мы знали…

– Кем приходится месье Пероль вашей семье? – Эдриан наконец решил утолить любопытство, а заодно понять, какие же отношения царят внутри самой богатой и влиятельной семьи провинции. Не то чтобы он подозревал стоящую перед ним девушку во лжи, скорее, не мог поверить, что губернатор провинции не был замешан в каких-нибудь темных делах.

– Он отец Изабель. Она замужем за моим старшим братом Филиппом, – ответила Стефани. – Изабель моя подруга.

Других вопросов относительно семьи интендант задавать не стал, чему девушка безмерно обрадовалась. Ей совсем не хотелось посвящать в тайны семьи малознакомого человека, который к тому же мог запросто отсыпать колкостей. Или же понять превратно. Она еще не слишком доверяла ему.

– Что произошло после?

Стефани рассказала историю до того момента, как в палату вбежали стражники. Когда она закончила, Эдриан с хмурым видом поднялся и подошел к разбитому оконному проему.

– Я уже осматривал его. Дерево местами сгнило. – Он поманил девушку к себе.

Стефани встала между ним и оконным проемом, чтобы лучше видеть. Она поздно поняла, что теперь мужчине придется тянуться через нее, чтобы показать испорченные участки рамы. Его рука соприкасалась с девичьим плечом, отчего по телу разливалось волнующее чувство. И хотя девушка изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что ей показывали, не думать о стоящем позади мужчине она не могла.

– Все равно мне не верится в такое совпадение… – хмыкнула Стефани, силясь сохранить спокойствие.

Девушка продолжала рассматривать раму, когда Эдриан вернулся к столу с бумагами. Ее щеки горели, наливаясь румянцем.

По улице разнесся колокольный звон, который из-за отсутствия витража был слышен гораздо громче. Стефани вспомнились воскресные мессы в Церкви Двенадцатиконечной Звезды, где проповедник вещал, что в наказание за грехи на землю спустится монстр. «И буду я в образе кровожадного волка, чтобы пожирать детей ваших», – единственная фраза, которая всплыла в памяти. Девушка обняла себя руками и задалась вопросом: «А что если писания Первых Святых – правда?»

Стефани вернулась на свое место напротив интенданта. Ей отчаянно захотелось поговорить на тему религии. Она раскрыла было рот, чтобы задать вопрос о том, как Эдриан относится к писаниям и насколько верит в них. Лет сто-двести назад такой вопрос находился бы на грани богохульства и провокации, но сейчас нравы менялись. С развитием науки влияние Церкви слабело. Царила эпоха Ренессанса, и о вере можно было говорить более открыто.

Однако девушка так и не отважилась спросить. «Он снова будет шутить надо мной, – горько подумала она. – И вообще, он ведет себя со мной отвратительно. И с чего вдруг я решила, что он – тот человек, с которым стоит что-либо обсуждать?!»

Стефани сомкнула губы, но глаз от мужчины не отвела. «И как может быть, чтобы внешность привлекала, а характер отталкивал?»

– Распишитесь здесь. – Эдриан вновь застал ее врасплох. Он встал, освобождая место за столом.

Девушка слегка кивнула и поднялась. Мужчина передал ей перо. На короткий миг их пальцы соприкоснулись: холодные женские с теплыми мужскими. Между ними возникло напряжение, но такое тягучее и запретное, что оба захотели повторить это касание, когда она возвращала перо обратно.