Круча

Глухаря он осмотрел на засохшей осине, распялившей голые сучья над влажно-зеленой хвоей еловых вершин. Стал перебегать от дерева к дереву, в лесу было светло, всходило солнце. Он подошел почти уже на выстрел, — и опять токовик замолчал. «Не везет! — досадовал Костя. — Чем же я мог себя выдать?»

Минута шла за минутой. Сбоку послышались чьи-то осторожные шаги. Что это, Мечислав здесь?.. Но тут Костя вспомнил о медведе.

Так вот отчего замолк глухарь!.. Что же делать? Вложить в ствол пулю значило проститься с глухарем; встретить косолапого дробью — только разъярить его…

Все это проскочило в Костиной голове за мгновение. Что медведь весной бывает опасен, это не успело прийти ему на ум. «Черт с ним, с медведем, а глухаря не упущу!» Прячась за сосной, он приложил к плечу двустволку, подался вправо и, увидев спокойно сидящего глухаря, прицелился в него. Звук шагов повторился ближе, совсем рядом, но Костя уже спускал курок — и мигом обернулся.

Он увидел… зайца, который, сложив уши, скакнул на две сажени и ринулся наутек, отпечатывая свои длинные шаги по заиндевевшему мху. «Тьфу ты, окаянный!»

Глухарь, обламывая сухие мелкие сучья, падал с осины.

«Вот птица! — держа его в руках, думал Костя. — Ни одного не возьмешь без приключений!»

3

Ток после выстрела ненадолго затих. Но вскоре в закраине болота снова раздалось тэканье и точенье. Подходить пришлось по открытому мокрому мху; токовик скоро замолчал и улетел.

Солнце уже стояло над лесом. Костя пошел назад к просеку. Не дойдя до межевого столба, он услышал дуплет. Встретив Мечислава, однако, не увидел у него добычи. На вопрос, во что он стрелял, Мечик с досадой махнул рукой и вдруг плаксиво завопил:

— Инспектор этот, черт, всю мне охоту испортил! Не вылезает у меня из головы! Чего ему от меня нужно?

— При чем тут инспектор?

— Понимаешь, иду, и откуда ни возьмись глухарь на поваленную березу садится. Мне бы его стукнуть, пока он усаживается, а я растопырился и гляжу. Конечно, он увидал меня и взлетел. А я два раза просадил мимо. Ну не идиот ли я, скажи?

— Да хватит тебе самокритики! — засмеялся Костя. — Ну просадил и просадил. Завтра не просадишь. Об инспекторе ты и не думай, кончится ничем. Ты же не себе бревна взял.

— Хоть бы к его приезду домой успеть, опросил бы меня — и дело с концом!

— Так пойдем домой.

— Пройдемся еще вдоль овражка, по гривкам. Обидно пустым возвращаться, такой богатый точище, а я всю ночь вокруг ходил и не нашел его! Живешь рядом с глухарями, а их не видишь… Кабы ты не приехал, я бы всю весну так и не выбрался на охоту…

«Даже не спросил, как мне удалось убить», — подумал Костя. Видя, что Мечик расстроен неудачей, он решил помолчать о своих приключениях.

Они свернули с просека и опять разошлись. Вскоре Мечислав выстрелил и стал кричать. Костя нашел его на широкой поляне в глубине оврага, по склонам которого еще лежал снег.

— Не видал?.. Сюда снизился!

Невдалеке от Кости под деревьями что-то хрустнуло. Обернувшись, он, однако, ничего не заметил.

— Везет как утопленнику! — жаловался Мечислав. — И все этот инспектор проклятый!.. Надо мной на сосну сел, промахнуться не мог, бил в самое пузо.

— Кому? Инспектору? — захохотал Костя.

— Брось ты издеваться! — вспылил было Мечислав, но сам рассмеялся. — И черт его знает, улетел! Второй раз не успел выстрелить… Надо здесь все обшарить.

Они обошли поляну. «Дай пойду посмотрю еще раз, что это там могло хрустнуть?» — вспомнил Костя и вернулся на свой след. Через две минуты он окликнул приятеля.

— Что там?

— Иди сюда!

— Перо, что ли, нашел?..

Костя допустил Мечислава к себе вплотную, посторонился и показал ему черневшего в снегу глухаря.

Мечислав затискал Костю в объятьях. Глухарь свалился с дерева, на которое успел сесть, смертельно раненный. Звук его падения в снег долетел до Костиных ушей по чистой случайности, — иначе бы они глухаря не нашли.

Об инспекторе Мечислав по дороге домой вспоминал почти как о родном брате, не сомневаясь, что ему удастся избежать неприятности.

4

Разгоревшееся весеннее солнце распарило, но не успело высушить землю. Глухари и ружья оттягивали плечи. Шли медленно.

Мечислав заставлял Костю изображать, как глухари произносили «эфсснаруфсска». Он соглашался, что при известной доле фантазии «голос» глухаря можно принять за человеческий. Обычное короткое глухариное «хрюканье» он слышал не раз, и оно казалось ему похожим на барсучье.

— Вот тебе повезло! — говорил он с искренней завистью. — Второй раз в жизни глухаря убиваешь, а услыхал такую лесную симфонию.

— Если бы я пожадничал, — объяснял Костя, — я бы этого спугнул и стал бы подходить к его соседу. Но я решил его переупрямить. Меня разбирало любопытство — что дальше будет?

Заговорили о другом. Мечик не жалел, что остался в Советском Союзе.