Круче некуда

Они сидели за столиком в ресторанном отделении. Длинный прилавок и ряд столиков стояли посреди крытого Бродвей-Маркет. Крытые рынки были традицией Буффало и, как всякая американская традиция, знавали и лучшие дни, чем этот. Когда-то это был процветающий рынок, торговавший свежим мясом, фруктами, цветами и чочке. Окружающие кварталы были населены эмигрантами из Германии и Польши. Сейчас вокруг него сжималось кольцо негритянских гетто, и рынок оживал только к Пасхе, когда польские семьи, жившие в Чиктоваге и других пригородах, приходили сюда, чтобы купить пасхальный окорок. Сегодня половина рынка пустовала, а другая могла похвастаться редкими торговцами, предлагавшими маски и другой товар к Хэллоуину. Между прилавками ходили несколько чернокожих женщин, водя за руку своих ярко наряженных детишек.

Кроме Курца, Риджби и персонала в ресторане никого не было. Официантки расхаживали во фланелевых пижамах. Видимо, очередная рекламная акция. У одной даже спальный чепчик на голове. Судя по всему, эти наряды их не радовали, и Курц не осуждал женщин за это.

Они пили кофе. Курц заказал пончик, но жевал его без особого энтузиазма. Маленькие дети, одетые в костюмы из „Человека-паука“ и „Звездных войн“, ходившие по аптеке, поглядывали на него со смесью страха и удивления, после второго взгляда прижимаясь к маминой юбке. Курц снова надел очки Рэя Чарльза, однако лиловые синяки, за ночь поменявшие цвет на оранжевый, расползлись и были видны даже из-под очков. На голове у него была черная бейсболка, скрывавшая большую часть повязки на ране.

– Ты помнишь, как мы ходили сюда в детстве? – спросил Курц, потягивая кофе и наблюдая за немногочисленными прохожими. Мамы ходят, как замороженные, дети, наоборот, гиперактивны.

– Я помню, как ребенком воровала здесь, – сказала Риджби. – Старые женщины что-то кричали мне по-польски.

Курц кивнул. Другие дети, из числа живших в приюте Отца Бейкера, приходили сюда, чтобы что-нибудь схватить и убежать. Сам он никогда такого не делал.

– Джо, – сказала Риджби, поставив кружку с кофе. – Ты попросил меня встретиться не для того, чтобы вспоминать прошлое. Тебе есть о чем со мной поговорить?

– Мне нужно какое-то оправдание, чтобы попить кофейку со старым другом?

Риджби фыркнула.

– Старые друзья, оправдание… Что ты знаешь насчет другого бывшего заключенного, Длинноствольного Редхока?

– Не особо что, – ответил Курц, пожав плечами. – Действительно, в Аттике был парень с таким идиотским именем, но меня ничто с ним не связывает.

– Судя по всему, его что-то с тобой связывает. И он что-то хотел сделать по этому поводу, – возразила Риджби.

Курц отхлебнул кофе.

– Ходят слухи, что этот индеец охотится за тобой и в каждом баре рассказывает, что ему надо за что-то с тобой рассчитаться. Что-нибудь знаешь об этом, Джо?

– Нет.

Риджби наклонилась к нему поближе.

– Мы тоже охотимся за ним. Возможно, его счеты имеют какое-то отношение к стрельбе в гараже. Как ты считаешь, следует ли нам допросить его?

– Естественно, – ответил Курц. – Но тот индеец, которого я знал в Аттике, не похож на любителя пистолетов калибра 0.22. Хотя это и не повод отказываться от беседы с ним.

Риджби снова села прямо.

– Зачем ты пригласил меня сюда, Джо?

– Я вспомнил кое-какие эпизоды перестрелки.

Риджби скептически посмотрела на него, но продолжала слушать.

– Там были два человека.

Женщина сложила руки на груди. Сегодня на ней была голубая рубашка из „оксфорда“ и мягкая куртка цвета верблюжьей шерсти в паре с обычными джинсами. Пистолет, как обычно, лежал в кобуре справа, скрытый курткой.

– Два человека, – наконец откликнулась она. – Ты разглядел их лица?

– Нет. Только силуэты. В темноте-то, за двенадцать метров. Первый парень начал стрельбу. Потом я подстрелил его и поволок О‘Тул в сторону. В этот момент второй подобрал пистолет калибра 0.22 и выстрелил.

– Почему ты думаешь, что это двадцать второй?

Курц нахмурился.

– Мне хирург об этом сказал. Именно такую пулю они вытащили из мозга у О‘Тул. Другую сняли с моего черепа. Зачем ты об этом спрашиваешь, Риджби?

– Ты же был слишком далеко, чтобы определить марку пистолета.

– Конечно. Ты вообще меня слушаешь? Кроме того, я запомнил глухой звук выстрелов.

– Глушитель?

– Нет. Но звук мягче, чем должен быть у двадцать второго в замкнутом пространстве. Возможно, из патронов вынули часть порохового заряда. Начальная скорость меняется не слишком сильно, но звук намного тише.

– Откуда такие сведения? – спросила Риджби.

– Из израильской „МОССАД“, – ответил Курц. – Когда они послали убийц, чтобы отомстить за резню в Мюнхене, то использовали пистолеты двадцать второго калибра с уменьшенным пороховым зарядом.

– Ты теперь эксперт по наемным убийцам, работающим на „МОССАД“, Джо?

– Нет, – ответил Курц, отодвигая в сторону оставшиеся пол пончика. – Я это в каком-то кино видел.

– В каком-то кино, – повторила Риджби. – Хорошо. Расскажи мне про этих двоих людей.

– Я уже сказал. Никаких деталей. Силуэты. Парень, которого я подстрелил, был ростом пониже, чем второй, который подобрал пистолет и подстрелил меня.