Читаем Крученых против Есенина полностью

Крученых против Есенина

Кого – их? Минут через восемь додумываешься, что – бред и рану? Но, ведь, если по восьми минут над каждой строкой думать – долго всего Есенина не прочтешь. Впрочем, пожалуй это и к лучшему, а то наткнешься на: «Ты сердце выпеснил избе», и рифмуется – «звезде – избе» и «выпеснил», весьма досадно напоминая «вытеснил» или еще нечто иное – похуже. А Есенин, вероятно, гордится: новое слово сказал! Оно, конечно, новое, но – плохое. Во-первых, по причине уже указанной, а во-вторых, потому, что речь идет о звонком, песенном, а слово слякотное и пахнет псиной. И вообще «разрушение канона» и «новшества» Есенину – ой, как плохо достаются. В «двери» к «пери» он, правда стучится, – «Но открыть те двери я не мог!» Так и остался Есенин стоять перед дверью, за которой живет настоящее новое слово, новый речеоборот. Вот, например, как топчется он около этой самой двери:

«Но эта пакость –Хладная планета…Когда пальнутьПридется по планете»…

«Хладная планета» – «штиль высокий». «Эта пакость» да «пальнуть» – «штиль подлый». Конечно, разнообразить стиль поэту следует, но не с такой же, в самом деле, автомобильной быстротой… «Что не пойму, Куда несет нас рок событий». («Письмо к женщине»). Эти две строки Есенину, как видно, понравились: повторяются раза три. Однако, «нас рок событий» (уже не говоря о том, что это сдвиг) – речение путанное и, в духе русского языка, – не выдержанное. В «Персидских мотивах» имеется такая строчка: «И без меня в достатке дряни». Есенин, вероятно, хочет сказать «достаточно», а «в достатке» – по-русски ничего не значит, по-купечески значит – «живет хорошо, зажиточно». Получается, что какие-то дряни состоятельно живут без Есенина. Какая жалость! А вот еще тухлятинка для романтиков, в которой поэт копается без конца и без толку:

«Да, мне нравилась девушка в белом,Но теперь я люблю в голубом»…«И тебя я навеки не забуду».«До свиданья, пери, до свиданья…Ты дала красивое страданье».«Даже все некрасивое в роке». (Северянинская волынка!)«Я в твоих глазах увидел море»«Ты стала нравиться вдвойне (Не дешево ли цените?)Воображению поэта».«Напой дыханьем свежих чар».«Нежность грустную русской души».«Глаза, как яхонты, горят».(И от дедушки Крылова кусочек отщипнул!).«Что-то злое во взорах бездушных».«Были годы тяжелых бедствий».«Мне пора обратно ехать в Русь» (Врусь!)

Врусь, врусь! – и проврался. Недаром Ю. Тынянов («Русский Современник», № 4) замечает, что Есенин «кажется порою хрестоматией от Пушкина до наших дней». Добавим от себя: хрестоматией банальностей. Зато «гражданской доблести» и у него хоть отбавляй.

«Я тем завидую,Кто жизнь провел в бою,Кто защищал великую идею».

(Русь уходящая).

(Будет трудно сосчитать, сколько Надсонов и Фругов эту «великую идею» – задолго до Есенина – таскало по стихам).

«…ту весну,Которую люблю,Я революцией великойНазываю,И лишь о нейСтрадаю и скорблю,Ее однуЯ жду и призываю».

Ждать и призывать великую революцию, конечно, почтенно (особенно в ее VIII годовщину!). Еще лучше было бы на нее своевременно работать. Но вот скорбеть о ней – решительно незачем. Что она – погибла, что ли? И сколько ни старается Есенин убедить читателя:

«Я выйду сам,Когда настанет срок,Когда пальнутьПридется по планете».

Иначе это называется: «горохом об стенку» или «из воробья по пушкам». Читатель невольно вспоминает, как единожды «сам» Северянин «в поход собрался».

«Когда настанет час убийственныйИ в прах падет последний исполин,Тогда – ваш нежный, ваш единственный,Я поведу вас на Берлин».

Подвел Северянин, не поверят и Есенину. Читатель остается совершенно равнодушным и это понятно: сам Есенин в квасной своей революционности совершенно холоден, внутренне неправдив и неестествен; слова и фразы у него с чужого рта, зажеванные, как хлебная соска, которую он круглый год читателю «зубами в рот сует». Вот, например:

«Там в России –Дворянский бич,Был наш строгий отец – Ильич».

(Из «сильно революционной» «Баллады о 26-ти». В ней же – луна светит во все лопатки, «как дыня», при густом тумане).

Перейти на страницу: