Кручина

Курится под зеленью холм.

Что милый он, вовсе не скажешь.

С него так и тянется дым

Какой-то печали, где сажей

Помечены чьи-то следы.

Тянулись за холм эшелоны

К отмеченным смертью местам.

И слышно, как в страхе по склонам

Дрожит на корню лебеда.

В околице все приутихли,

Пока по весне на село

Нежданно нагрянувшим вихрем

С десяток повесток пришло.

Хотели поставить на уши,

Но только мужик наш в ответ

Молчал, как осёл, и не слушал,

Что брякал ему сельсовет.

И всё же в смятении пьяном

Сермяжной ухмылкой давясь,

Он думал: в войне окаянной

Отыщется ль с выгодой связь.

Так бабка не раз от соседки

Терпела навет за глаза,

Что родственник с фронта не редко

Кровавые деньги нам слал.

Что я сумасшедший и прячусь:

Чтоб в армию не угодить

Прикинулся вовсе незрячим,

Как прячется глупая дичь.

Тот случай меня позабавил.

Но бабка, крестясь на метлу,

Роптала, свой голос убавив,

Чтоб я не ходил по селу.

Но только на небе стемнеет,

Накинув свой модный пиджак,

Бродил я ночным суховеем

По берегу, с дому сбежав.

Предчувствием тёмным томимый,

Однажды сижу на мостках

И вижу, как в водах Кручины

Ко мне потянулась рука.

Колени, пришпорены дрожью,

Сомкнулись в холодный изгиб.

Встаю, а она у подножья

Глядит на меня впереди.

Деревня сопела ежами

Под сень лопухов вдалеке.

Выходит, мы снова сбежали

И встретились с ней на реке.

Как белая птица пугливо,

Так Ольга смотрела с гнезда,

И золото кудрей под ивой

Мне месяц тогда передал.

В тенях силуэта коснувшись,

Окликнул я птицу сейчас.

Весь мир на меня обернулся

Озёрами выпуклых глаз.

Подкрались зелёные воды

К омытым скалистым зрачкам,

В которых под радужным сводом

Терялась в тумане река.

Но Ольга тогда посмотрела,

Как смотрят в досадный укор.

Ступаю, а прежние стрелы

Сбивают на сердце покой.

На склоне все травы поникли

Под взглядом её ножевым.

Испачканы в сок земляники

Следы её белой стопы.

«Ну, вот мы и встретились, милый.

Гадала, придёшь, не придёшь.

Мосточек наш косится хило

В напевах стареющих рощ.

Впитала земля эта влагу

Дождями нахлынувших бед.

Как много грибов здесь и ягод

Войны напророчили след.

Вот, думаю, выйду охотно

И ягодой скрашу наш быт,

Чтоб завтра холодным компотом

Андрюшу в обед напоить»

Сама же дрожала с корзиной

И прятала ноги в траву.

«Мы любим друг друга так сильно,

Что я.... ничего не зову!

Поверь же, мой ангел, не правда,

Что мы тебя звали назад!

Я сделала так, чтоб отравой

Тебе показался наш сад.

Сейчас, после бури гонений,

Прости, что на путь обрекла.

Уж лучше бы сумрачный гений

Твой выжег остатки села.

Не зрел бы ты тёмные грани,

Что виснут талантом в петле.

С того, может, не был так рано

Похож на октябрьский тлен.

Но ты торопился уехать.

Сейчас, к сожалению, здесь.

Пять лет для любви не помеха,

А только недобрая весть»

Конечно, она волновалась.

Куда-то смотрела совой.

Послушав какую-то малость,

Ловлю я знакомую боль.

«Не стоит судить мне о прежнем.

Известно, что ты не простишь.

В стихах твоих прошлого стержень

Волнует обидою тишь.

Я слышала здесь прибаутки

О жизни твоей набегу.

Что будто бы, бредя по суткам,

Ты стал одичалым, как гунн.

Другие твердили взаправду,

Что взят добровольцем на фронт.

И все нагоняли досаду,

Что ты, как разбойник с тех пор.

Но всё же тепло так представить,

Что сквозь сумасшедшую течь

Ты смог возвратиться под ставни

И в сердце любовь уберечь»

Бродила звезда ворожеёй.

Я мало рассказам внимал.

И Ольга умолкла. Нежнее

Казался знакомый овал.

Молчание стало сигналом.

И я с-под упавших бровей

Роняю почти машинально:

«Не холодно? Ноги в траве…»

И брызнули оба мы смехом,

Как дети, что миг этот прост.

Но страшной помечены вехой

Ухабы протоптанных вёрст.

На речи душевные скуден

Нечаянно дрогнувший лик.

И долго молчанием трудным

Томился на речке кулик.

«Нам больно от рук брадобрея.

Но всё же ты сам навести

На хуторе мужа Андрея,

Не мысля обид взаперти.

Он добрый. И видит с годами,

Кто был человеком тогда.

Отныне прибита гвоздями

К науке его борода.

Всё мыслит в деревне проекты.

Послушаю, диву даюсь…

Но всё же залгавшейся секты

Он речи мотает на ус.

И вот я пугаюсь той вести,

Что скажет однажды он мне:

«Уеду я, Оль, по повестке,

А там оно будет видней»

Ты сам разузнай, что он носит