Круг замкнулся

Прошлое прошло. Верно ли, мимо ли – неважно. Прошло, отболело и отпустило. Будущее еще не сбылось: вьется над миром ветер – дышится. Вдохом все началось, закончится выдохом. Но пока еще дышится. Дышится.

Выдувает ветер пустынный песок, раскручивая века вспять, обнажая твердыни Древнего Сарима. Восстает из глубин Восточный отрог, разрастается Лес: поверх Городов Ерихема, до западного моря, от северного хребта по бескрайним степям, оттесняя кочевников к водам юга.

Время мчится назад, пока Мир не становится Лесом, а Лес – Миром. Еще не явились первые люди под сумрак крон, а воздух уже дрожит колыбельной. И Стел в песенных переливах срывается с ветви осенним листом и летит на закат, к морю, падает на желтое солнце и вместе с ним опускается в прозрачные волны.

– Ты так много еще не узнал о Лесе, – говорит Вьюрок, и его голос сливается с шумом прибоя.

Стел открыл глаза и поднялся на локтях. Менестрель сидел спиной к обрыву, скрестив ноги и высоко задрав острые колени. Раскосые глаза смотрели лукаво, на губах блуждала улыбка.

– Оставайтесь у нас, – подмигнул он.

– Приют не впустит нас, – напомнил Стел. – Белянка проклята родной деревней.

– Брось! – Вьюрок улыбнулся от уха до уха. – Полынь наверняка сейчас как раз снимает проклятье.

Стел не был в этом уверен: уж больно сурово глядела старуха на молодую ведунью, когда Вьюрок привел их тайными тропами в Приют, велела подождать на ветряке, а Белянку увела.

– Мы в любом случае пойдем в Каменку, – сказал Стел. – Жить заново лучше в чужом месте.

Вьюрок согласно кивнул. И Стел вдруг подумал, что этот странный парень успел стать ему другом.

– Спасибо, что поверил нам и провел. Вдоль реки мы бы точно напоролись на рыцарей.

Второй раз Натан вряд ли бы спас: укрывая магией вытоптанную осоку и дорогу, по которой скрылись жители Луки, Стел не рассчитал своих сил, и Натан заметил обман. Стел слышал их разговор с Рокотом и ждал, что дольный его выдаст, но он не выдал.

– Спасибо, что я доверился тебе не зря, – хитро подмигнул Вьюрок и вдруг вскочил на ноги. – Давай прощаться!

Стел поднялся, протянул руку, но вместо пожатия менестрель крепко обнял его и похлопал по плечу. Поначалу Стел растерялся, потом тоже обнял его в ответ.

– Уничтожь ключи, – прошипел Вьюрок ему на ухо.

Стел упрямо мотнул головой, в который раз отвечая:

– Нет, прежде я должен в них разобраться.

Вьюрок долго смотрел ему в глаза и затем медленно кивнул.

– Удачи тебе, городской маг, и до встречи.

– Идем с нами, – внезапно для самого себя позвал Стел, но Вьюрок отрицательно покачал головой:

– Нет, не теперь. Но уверен, мы еще встретимся, – и указал за его плечо: – А вон и твоя ведунья!

Стел обернулся – среди деревьев и вправду мелькнула тень.

– Мне пора?

Вьюрка уже не было.

Стел вздохнул и пошел за Белянкой.

От земли пахло хвоей. Кисло-сладко, протяжно. Солнце, просеянное листвой, слепило, бликами рассыпаясь по ресницам, мерцало на прозрачно-медовой чешуе сосен и пятнами света впитывалось в тропу. Впереди, за поваленным замшелым стволом, темнел силуэт. Штаны собрались складками у сапог, рубаха мешковато свисала с плеч. Из-под повязки на голове выбился светлый локон. Девушка замерла, обернулась и махнула рукой.

Стел боялся дышать. Боялся спугнуть видение из часовни, пришедшее к нему больше жизни назад. Мир загустел и вязко струился золотом. Посвистывали птицы невесомым стаккато, шуршала под ветром увязшая в траве листва. Стел впитывал мгновение по капле и не верил слезящимся глазам.

Он ошибся. В часовне Сарим показал ему Белянку, а Стел принял ее за Рани и не заметил длинную светлую прядь. Сбылось бы это видение, убеди он Рани остаться в городах? Осталась бы она жива? Теперь не узнать.

– Ты идешь? – негромко позвала лесная ведунья.

Стел кивнул и медленно двинулся, боясь разрушить сбывшееся волшебство. Нет, несмотря на одежду, Белянка сильно отличалась от Рани: глядела открыто, прямо, из серых глаз будто струился свет и кутал прозрачным ореолом широковатые плечи, прямую спину. Она походила на росчерк перьевого облака: по-юношески угловатая, но в то же время нежная, легкая. Вздрагивали золоченные закатом ресницы, незаметные брови сливались с высоким лбом, мягкие губы сложились в грустной полуулыбке.

Он ведет ее за собой. Начинает раскручивать новый круг, повторяя старые ошибки.

Но выбора нет, и на каждом обороте остается лишь верить, что уж в этот-то раз ты все сделаешь верно.