Круги ада. Восставшие миры

— Очень хорошо, — сказал он усталым голосом, — давайте подведем итоги, Прошу пригласить сюда для беседы леди Маккормак.

Он выключил внутреннюю связь.

Его команда разошлась по своим местам.

«Они все теперь у меня в кармане, — подумал он. — До тех пор пока я буду капитаном, они будут готовы полететь хоть в ад. — Он не чувствовал особенного превосходства. — Ведь в действительности я не хочу никакой другой команды, кроме этой».

Он открыл новую пачку сигарет, которую нашел среди запасов, сделанных прежними владельцами корабля. Он позволил себе расслабиться, оставшись наедине с самим собой. Было тихо, если не считать обычного слабого шума, создаваемого машинами, и звуков шагов, слышимых время от времени за дверью.

Его будто что-то больно ударило в грудь, когда вошла Кэтрин. Он встал.

Она закрыла за собой дверь и замерла, выпрямившись. Она была единственной на корабле, кто смотрел на него с презрением. Его мерсеянский боевой нож все еще висел у нее на бедре. Так как она молчала, он начал, запинаясь:

— Я… я надеюсь, что капитанская каюта не очень неудобна.

— И как ты собираешься спрятать меня? — спросила она. Ее голос был слегка хриплым, но больше ничем не отличался от обычного.

— Мицуи и Петрович демонтируют оборудование курьерской ракеты. Мы постелем что-нибудь мягкое внутрь и просверлим дырочки для дыхания так, чтобы они были не заметны.

Ты сможешь есть и пить, хм, и делать все остальное, что потребуется. Будет достаточно скучно лежать там в темноте, но это не будет продолжаться больше двадцати или тридцати часов.

— А что потом?

— Если все пройдет так, как я предполагаю, нам позволят занять невысокую орбиту над Линатавром, — сказал он. — Команде шифровальщиков не потребуется много времени для того, чтобы считать данные с нашего компьютера.

После посадки нас, по-видимому, допросят и временно поместят на базе Катавраянниса до тех пор, пока не появятся основания нас выпустить.

Вся эта процедура будет четкой и быстрой: Флот интересует информация, которой мы располагаем, а не приключения, благодаря которым мы ее получили. Нам еще предстоит подробно рассказать о наших приключениях в следственном отделе службы безопасности, когда мы будем давать показания о потере «Асинёв».

А сейчас всех волнует, как побыстрее расправиться с бунтовщиками до того, как они успеют сменить свои коды.

Я представлюсь как капитан «Роммеля», временно откомандированный для выполнения независимого задания.

Законность моего статуса может быть оспорена; в той суматохе, которая поднимется в связи с нападением на силы Маккормака, я сомневаюсь, что какой-либо бюрократ побеспокоится о том, чтобы сравнить мои слова с записями в бортовом журнале «Роммеля» или на базе Дидо.

Их обрадует сам факт, что я несу ответственность за этот ставший столь ценным корабль. К тому же моя миссия требует, чтобы у меня были средства для передвижения в космосе и сбора информации.

Как капитан я обязан постоянно держать в качестве наблюдателей две руки, готовые к исполнению приказа. Когда находишься на причальной орбите, это вопрос техники, не более. И я подошел к этому именно технически, учитывая, что Горе является тремя членами нашей команды.

Теперь я уверен, что смогу вести разговор о том, что меня больше всего волнует, несмотря на недовольство или неодобрение хиша.

Поэтому использование хиша во время посадки для проведения чисто технических процедур поможет освободить руки и головы двух квалифицированных космонавтов для выполнения более ответственных задач.

И последнее. Когда ты останешься одна на корабле после окончания всех формальностей, хиш выпустит тебя.

Флэндри закончил свою речь. Похоже, что его продолжительная лекция воздействовала на аудиторию приблизительно так же, как удары кулаком о железобетонную стену.

— Почему? — спросила она.

— Почему что? — он загасил свою сигарету и потянулся за следующей.

— Я не могу понять… может быть… почему ты сделал то, что ты сделал… по отношению к Хагу. Я никогда не смогла бы представить себе, что ты мог совершить такое. В течение долгого времени я знала тебя как храброго и добропорядочного человека, который всегда стремится к справедливости, но теперь я начала догадываться, что под этой маской скрывается слабоволие.

Но то, что я совершенно не способна понять, — Кэтрин вздохнула, — это то, что ты — после всего, что было между нами — возвращаешь меня назад в рабство. Если бы ты не приказал Горю держать меня, не нашлось бы ни одного мужчины из твоей команды, который бы не отвернулся, когда я убегала бы в лес.

Флэндри не имел более сил смотреть на нее.

— Ты нужна, — пробормотал он.

— Для чего? Чтобы из меня выжали то немногое, что я знаю? Чтобы манить, дразнить и соблазнять Хага, время от времени напоминая ему обо мне в надежде, что это совершенно лишит его способности рассуждать? Или, может быть, для того, чтобы устроить показательный процесс? При этом не имеет значения, что этот метод имперского правосудия или имперской милости относится ко мне — той, которая умрет, если они убьют Хага.

Она не плакала и не собиралась плакать.