Круглая молния

— Понимаете, я в детстве очень болела, — сказала Вера Сергеевна, — у меня отнялись ноги. Ни больницы, ни врачи — ничто не помогало. И тогда меня отвезли в деревню к бабушке. Она водила меня босиком по росе. И вылечила. Поставила на ноги. Сейчас мне тоже нужно походить босиком по росе…

Так Вера Сергеевна очутилась в Снегиревке. Новая обстановка, новая работа, новые вокруг люди… И встретили ее хорошо. Поселили в старом, но еще крепком учительском доме. С крыльца этого дома открывался просторный вид на озеро, на деревню, на синеющие за деревней леса. По вечерам, когда смолкал наконец школьный шум, тишина вокруг устанавливалась такая, что ныло в ушах. Но и эта тишина не приносила успокоения. В тишине еще явственней, еще отчетливей раздавался стук каблуков по деревянной лестнице. Вера Сергеевна не знала, что и делать. Но уже где-то на третий день к ней в дом заявилась школьная уборщица баба Маня.

— А ты, девка, что смурная ходишь? Молодая, красивая, что тебе еще надобно? Ну, распустила крылья… Придется мне, старухе, взять над тобой шефство. — С той поры баба Маня не стала давать ей ни минуты покоя. Будила еще на рассвете, заставляла выгонять в поле свою корову Сивку, потом встречать ее с поля. То затевала походы в лес — за грибами, за земляникой, то предлагала: — А не наладиться ли нам с тобой, Веруша, в колхоз ходить? Лен поднимать. Знаешь, сколько на льне заработать можно? По пятнадцати рубликов в день. А с деньгами в кармане, глядишь, и жизнь веселее пойдет.

— Да какой лен? У вас же хозяйство! Когда только и управляетесь?

— Здоровится, вот и управляюсь, — давала пояснение баба Маня. — А здоровится потому, что думать о здоровье некогда. К тому ж я тоже по всем углам написала, что меня дома нету. Пусть хвороба мимо топает.

Нет, соскучиться с бабой Маней было нельзя. Привела однажды в дом тракториста Семку Сазонова.

— Чем не жених?

— Так он же еле на ногах стоит!

— Ну и что? Протрезвится, человеком станет. А наше бабье дело прощать, жалеть. Мужики, они и есть мужики. Что с них взять? У них у всех души пробкой запечатаны. Который осилит пробку — выкинет. А иной так всю жизнь с пробкой и живет. Нет, ты нос от Семки не вороти. Под хмельком, конечно, зато здоров, чертяка. Утром воду на коромысле несла, а дорога под дождем размякла, не перейти. Так он меня вот так поднял и вместе с ведрами через дорогу перенес. — Баба Маня радостно вздохнула, подытожила: — И тебя тоже будет на руках носить.

— Боюсь, как бы в грязь не уронил.

Когда Семку выпроводили, баба Маня сказала:

— Гляди, девка, больно ты горда. Как бы с такой гордостью совсем в вековухах не остаться.

Сегодня баба Маня опять заговорила о замужестве, предложила снова сделать любжу, на этот раз — оборотную.

— Как это — оборотную? — не поняла Вера Сергеевна.

— Не на суженого, а на суженую. На тебя, а чтоб ты сама кого-нибудь полюбила, потому как без любви молодым нельзя. И жизнь вся замрет, и род человеческий кончится.

— А может, я уже полюбила, откуда ты знаешь? — сказала Вера Сергеевна.

— Давай бог! — тотчас же откликнулась баба Маня. — Любовь — дело святое. — И тут она увидела наполовину собранный чемодан. — Уезжаешь?

— Да, хочу домой съездить.

— Домой? А кто тебя там ждет?

— Никто не ждет. Да я и не зайду, наверное, домой. Подруг навещу, в театр схожу.

— А к отцу все же зайди, — сказала баба Маня. — Какой-никакой — отец.

— У него теперь другая семья.

— Ну и что, что другая? А кровь-то родная. Тянет.

— Если бы тянула…

У бабы Мани снова неслышно закапали с носа слезы, но она пересилила себя.

— Все равно, на родителей нельзя обижаться. По гроб жизни мы им обязаны.

— Чем?

— Что на свет пустили. Хоть поглядеть, какой он тут! А ты уже взрослая, должна понимать…

— Что понимать, что? — Вера Сергеевна нервно заходила по избе. — Я ведь не за то его осуждаю, что он полюбил другую. Все в жизни бывает. А за то, что он размен квартиры устроил, когда мама еще жива была. Она в постели лежит, а тут чужие люди. Ходят, смотрят. Подождать не мог…

— Значит, не мог.

— Ты по своей доброте, баба Маня, всех хочешь оправдать. А подлость ничем не оправдывается.

На это баба Маня не нашла, что ответить. Заторопилась домой, но тотчас же и вернулась, принесла кусок сала.

— Гостинец тебе. На дорожку. — Провожала с порога советами: — Гляди, под машину не попади. А то ведь сколько машин развелось, больше, чем людей. Людям скоро и пройти будет негде.

Стоя на крыльце своей избы, долго махала рукой, и пока Вера Сергеевна шла к остановке автобуса, она спиной чувствовала добрый, провожающий ее бабы Манин взгляд.

Ждать автобус пришлось долго, хотя по расписанию, которое висело на одиноком столбике у развилки дорог, он уже давно должен был быть в Снегиревке.

От нечего делать Вера Сергеевна спустилась к озеру: деревенские мальчишки купали в нем коней.

— Один, два, четыре… — Она насчитала пятнадцать сытых, гладко лоснящихся лошадей. Подивилась: «Смотри-ка, в колхозе еще кони есть». Она уже давно их не видела, разве что по телевизору.