Круглый дизельпанк [СИ]

— Э… Три салата «Большая капуста», и холодные закуски, как полагается… Да! Хлеб ржаной у вас есть? Вот и славно.

— Это всё?

— Да… Будьте добры.

Подносчица дежурно улыбнулась и исчезла в громкоголосой атмосфере кабачка. Ермолин блаженно потянулся.

— Хорошо здесь.

Скептичная Марика зыркала по сторонам:

— Радуешься, что от Любавы сбежал?

— Не. Я просто погулять люблю.

— Угу.

Криво улыбнулась девушка. Я тоже осматривался, но при этом успевал наблюдать за Ермолиным и Марикой. Нико, похоже, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он улыбался женщинам, вежливо кивал мужчинам, подмигивал подносчицам. Калинина же сидела мрачная как туча. Не, Сомов действительно «встрял». Так обидеть девушку, пусть и ненамеренно — это чревато последствиями. Видимо он и вправду не обращает внимания на поведение Калининой. Жалко девочку. Подносчица появилась как из-под земли, выставила в центр стола стаканчики и пузатую прозрачную бутылку, которую на глаз я оценил в литр. Три салата, пол-каравая ржаного хлеба с хрустящей корочкой, несколько тарелок с холодным мясом, с чем-то типа сыра и с маринованными овощами. Действительно, пить водку без солёных огурцов — моветон не только в России, хе — хе… В очередной раз дежурно улыбнувшись девица испарилась. Ермолин разлил водку по стаканчикам. Дождался, пока возьмём и сказал тост:

— Чтоб хорошо отдохнуть.

Ну… Соглашусь… А, ч-ч-чёрт! Хороша! Выдохнул, закинул в рот кусочек мяса, утёр слезу. В желудке разорвалась небольшая напалмовая бомба и потекла по жилам приятным теплом. Ради таких моментов можно не выпивать месяцами. Когда пьёшь часто, то ощущения от алкоголя притупляются, приедаются что-ли. А когда изредка, то ощущения ярче, острее. Кстати, здешняя водка покрепче нашей. Градусов под пятьдесят будет. Я поднял взгляд на товарищей. Ермолин довольно жмурился и жевал, поблёскивая глазами. Калинина сморщила нос, нюхая кусочек «сыра». М-да. Теперь — поговорить?

— Нико, а ты с Лексом и Марикой давно знаком?

— Как тебе сказать, парень? С Лексом я знаком ещё по службе в армии. Может быть ты слышал про полунийский конфликт?

Я неопределённо повертел пальцами.

— Так вот, я служил тогда в кадровой, десятником. А он пришёл к нам в полусотню молодым командиром, только что с училища. Да, лихие мы тогда ребята были. Два стода, от начала и до окончания в этой полусотне провоевали. Вот с тех пор и знакомы. Жизнь, конечно, разбросала. Я потом в Добровольческий корпус подался, потом вообще из армии ушёл. Занимался то — тем, то — этим. Недавно вот снова встретились. С тех пор друг друга из вида не теряем.

— А Марика?

— А что она? Познакомились в том рейде за артами. Так, Марика?

— Угу.

— Вишь, какая разговорчивая девчонка? Хех… Ну чо, по второй?

Нико разлил по стаканчикам, посмотрел на меня выжидающе. Понял, не дурак:

— За то, чтобы у нас всё было, а нам за это ничего не было!

Ермолина мой тост привёл в восторг. Марика кисло улыбнулась. Что-то она совсем расклеилась, «конторщица» наша. Как бы её отвлечь от переживаний? Может анекдот рассказать? Тут Ермолин задал вопрос:

— А ты, парень, где служил? Ведь служил?

— Служил. Только не помню — где и как.

— Как так?!

Я развёл руками. Тут подала голос подпёршая ладонью щёку унылая Калинина:

— Ему, это… Память отшибло. Гранатой. Или снарядом.

— Чо, прям по башке попало?!

Восхитился Нико. Я иронично покачал головой:

— Весело вам? Животики не надорвите.

— Да ладно, шутим же.

— Какие уж тут шутки? Очнулся в госпитале — рук-ног не чувствую, как бревно. Кто я? Где я?.. Нихрена не помню…

— Да-а-а… И как же ты дальше-то?

— Учился заново говорить, ходить. Книжки читал, светоленты глядел. Что-то вспомнилось, а так — всё заново изучал.

— Во даёшь! Ну ты — мужик! Давай — за тебя?

Ермолин налил по третей, выпили. Водка теперь шла в горло почти не вызывая дискомфорта. В ушах начал появляться характерный шум. Процесс, что называется, пошёл. Ермолин со вкусом закусывал салатом. Калинина грустно смотрела в зал, погружённая в свои невесёлые мысли. Я пожал плечами и тоже стал закусывать. А ничего так сидим. Даже разговор клеится. Нико перестал жевать и снова «докопался»:

— А как ты узнал, что служил?

— Документы из части прислали в центрвосст. Почитал.

— Ну и где служил?

— Штурмовая сотня семнадцатого специального отдельного полка.

— Да ты не лыком шит, Корбин. Специальные войска. Да ещё — штурмовая сотня.

— Г оворю же — не помню нифига.

— Вспомнишь.

Убеждённо сказал Ермолин.

— Я слышал о таком. Человек память теряет, живёт как пень — ничего не помнит. И вдруг — хренак! И всё вспоминает.

Я убедил себя, что не вру, а просто недоговариваю. Не говорить же им — кто я на самом деле. Не поверят. Посчитают брехуном или и того хуже — сумасшедшим. Эх, судьба.

— Слышь, Корбин.

Хитро прищурился Нико.

— У тебя девчонка есть?

— Э?.. Кх-м!

От неожиданности я чуть не подавился огурцом. Сукин сын! Да разве ж можно так?!

— Н… Нету… А тебе-то что?

— Хе-хе… Вон — Калинина скучает, бедняжка.