Круглый год с литературой. Квартал первый

Леночка Николаевская. Так звали её знакомые всех возрастов. Студенческая подруга по Литинституту почти всех моих друзей-фронтовиков. И не только их. Но и тех, кто не воевал, кто пришёл в институт чуть позже.

Елена Матвеевна Николаевская, скончавшаяся 26 января 2006, не дожив полгода до 83-х (родилась (18 июля 1923), быстро прославилась как переводчик поэзии. Переводила много и многих. Мустая Карима, например. Или Расула Гамзатова. Причём, на мой вкус, Гамзатова она переводила лучше, чем Яков Козловский. Переводила стихи поэтов Кавказа. Особенно – поэтов Армении.

Она дала почувствовать русскому читателю, что такое стихи Сильвы Капутикян или Георга Эмина. Для русского читателя очень труден Паруйр Севак. Я знаю только двух поэтов, в переводах которых он адекватен себе. Это Елена Николаевская и Олег Чухонцев.

Я однажды присутствовал на вечере Николаевской в Ленинакане. Зал был большой. Лена начала с классиков – с Саят-Новы, Егише Чаренца, Ваана Терьяна. Сперва читала она, а потом из-за стола на сцене вставал человек и читал это же стихотворение в оригинале. Поразило даже не ритмическое совпадение, а совпадение чувства, настроения. А когда Елена Матвеевна взялась за современников, благодарные слушатели стали волнообразно качаться в ритм.

На банкете, который был дан в честь Леночки, какие произносили цветистые речи. Причём – с достоинством. Без намёка на подхалимаж.

Её любили в Армении, где она получила премию Ованеса Туманяна, была удостоена звания Заслуженного деятеля культуры Армении. Но её любили и в Грузии. Конечно, прежде всего за переводы тех, кем гордятся грузины, – Карло Каладзе, Симона Чиковани, Акакия Церетели, Отара Челидзе, Анны Каландадзе. И здесь она получила республиканскую премию Георгия Леонидзе.

Но коль речь зашла о наградах, не забудем о премии «Венец», которую Союз писателей Москвы присудил Елене Николаевской за многолетний вклад в литературу в области художественного перевода. Она одна из немногих москвичей, удостоенных «Венца» именно за это. И всё же мне кажется, что Елена Матвеевна была слишком скромна к себе. Переводчиком она была, разумеется, хорошим. Но и оригинальным поэтом – тоже. Вот стихи, которые говорят о подлинности:

Не читайте старых писем,
Ни весёлых, ни печальных —
В миг дыханье перехватит,
Если попадутся в руки:
Каждое – как знак разлуки
И как память об утрате
Тех мгновений изначальных,
От которых мы зависим…
Не читайте старых писем!..
Нет, я с этим не согласна!
Лишь былое нам подвластно:
Ведь никто отнять не может
Час и год, что нами прожит…
Если что-то в нашей власти
Целиком, а не отчасти,
Если чем-то мы владеем
В пику призрачным идеям
Это памятью о счастье,
Да, ни грёзами, ни снами, —
Только тем, что было с нами…
Лишь былое постоянно,
Лишь минувшая минута
Без подвоха, без изъяна,
Без обмана, – потому-то
Возвратимся к старым песням,
К старым басням, к старым письмам,
Позовём, окликнем, свистнем —
И очнёмся, и воскреснем…

* * *

Владимир Яковлевич Лазарев (родился 26 января 1936 года) часто приходил к нам в «Литературную газету». Не со стихами. Печатался у нас он редко. А просто пообщаться.

Он вообще был невероятно общителен. Родился он, кажется, в Туле. Во всяком случае, жил там в детстве. Но потом переехал в Москву.

Как правило, выступал на всех писательских собраниях. Если, конечно, это были не съезды и не пленумы. В правление Союза писателей Володя не входил.

Но меня настораживало, что в его выступлениях мелькали националистические нотки. Помню, как расцеловал он Татьяну Глушкову, выступившую в обычной для неё полуфашистской манере. «Спасибо, очень здорово!» – говорил Тане Володя. Сам он выступил тут же, но градусов на десять ниже глушковского кипения.

А потом академик Лихачёв добился, чтобы при его фонде мира открылся журнал «Наше наследие», куда главным Лихачёв пригласил своего любимца из софроновского «Огонька» Владимира Енишерлова. Журнал был очень красивый, напоминал дореволюционный «Мир искусств». Очевидно, такой бумаги и такой печати в России не было. Он печатался в Лондоне, куда ежемесячно ездил теперь Енишерлов.