Круглый год с литературой. Квартал первый

Видимо, все было настолько плохо, что Таурину не решились дать даже Госпремию РСФСР имени Горького, которую в народе называли «секретарской»: её выдавали секретарям российского союза. И к 70-летию в 1981-м награждают не бог весть каким большим орденом – Трудовое Красное Знамя.

Словно показывали этим: никуда, голубчик, теперь от нас не денешься: сделал своё дело, ну и помалкивай в тряпочку.

Таурин решил поменять тему. Стал писать биографии революционеров – М. Ольминского «Каменщик революции» и Н. Серно-Соловьевича «Без страха и упрёка».

Но уж не знаю, дождался ли он какого-либо отклика на эти книги.

Во всяком случае, умер он незаметно, настолько, что нигде не зафиксированы день и месяц смерти, указан только год – 1994.

28 ЯНВАРЯ

Геннадий Самойлович Гор (родился 28 января 1907 года) был отчислен из университета за роман «Корова», которую напечатать смогли только в 2000-м – через много лет после смерти писателя (6 января 1981 года).

Он потом больше в университет не поступал, а уехал на Крайний Север. В 1933 году выпустил книжку «Живопись». И, несмотря на то, что книга подверглась жесточайшей критике за формализм, через год стал членом Союза писателей СССР.

В начале Отечественной вступил в народное ополчение.

А после войны в шестидесятые годы, будучи уже известным писателем-фантастом, причём, в отличие от многих, заглядывающим в будущее с единственной целью – подсмотреть там то, что, быть может, уже было или чего, может быть, никогда и не будет, – так вот после войны Геннадий Гор руководит Центральным Литературным Объединением Ленинграда – ЛИТО, из которого выйдут Андрей Битов, Борис Вахнин, Валерий Попов.

Понятно, почему за «Корову» Гора прогнали из университета. Она явно отдаёт традициями Леонида Добычина и Константина Вагинова. Да и научная фантастика Гора словно не отстаёт от этих традиций: её интересует духовное будущее человечества, сформированного нынешними реалиями.

А стихи, которые писал Гор в 1942–1943 годах в эвакуации, после блокадной зимы, отмечены не только влиянием обэриутов, но и постоянным ожиданием смерти. Ясно, что в то время такие стихи никто бы печатать не стал. Они напечатаны тоже значительно после смерти писателя – полностью в 2012 году.

Сон соболю приснился не соболий
И тополю не топал тополь.
И плакала волна в Тоболе
О Ермаке, что не увидит поле.
И плакала волна в Тоболе
О соболе, что не услышит боле,
О Ермаке, что не увидит воли.
И соболю не снился сон соболий.

* * *

Удивительный писатель. Невероятно одарённый и невероятно циничный. Мне Валентина Петровича Катаева (родился 28 января 1897 года) доводилось видеть довольно часто: я был членом Совета по молдавской литературе, который Катаев возглавлял. На заседаниях он держался сухо, официально и, казалось, что абсолютно серьёзно относится к любым советским реалиям. Например, однажды мы собрались в день, когда был запущен в космос новый летательный аппарат с людьми на борту. Боже, как по этому поводу разливался Катаев, как доносил до нас трёхкопеечную мысль о том, что мы обставили американцев из-за коллективного нашего сплочённого духа, до которого можно ли угнаться духу разрозненному?

Я сравнивал Катаева с Чаковским. Чаковский любил показать, что советскую власть он не любит. Катаев, наверное, её тоже не любил, но об этом, похоже, не знали даже его друзья.

Конечно, я в детстве любил его «Белеет парус одинокий». Но уже продолжение этой повести меня разочаровало. А вся тетралогия заставила забыть, что я любил её начало.

Правда, к тому времени я прочитал уже и «Растратчиков», и «Время, вперёд!», и его комедию «Квадратура круга». Конечно, ничего общего с унылыми «Волнами Чёрного моря». Но все эти вещи мне не нравились.

Показалось, что куда лучше, чем он, пишут его младший брат с другом. Ни одну катаевскую вещь я не мог сравнить с «12 стульями» или «Золотым телёнком».

Разумеется, я обратил внимание на его изменение стиля. Прочитал «Святой колодец», «Кубик», «Трава забвенья», «Алмазный мой венец», «Уже написан Вертер».

Конечно, что говорить: от официальной советской казёнщины Катаев отошёл. Эти романы читаются с интересом: они написаны художником. И всё же от того же «Вертера» воняет антисемитизмом: как некогда под словом «космополит» понимали еврея, так в романе Катаева любой его герой-троцкист всё делает для того, что бы читатель почувствовал в нём еврея.

Когда-то совсем юный Катаев дважды напечатал одно своё стихотворение:

И племя иуды не дремлет,
Шатает основы твои,
Народному стону не внемлет
И чтит лишь законы свои.
Так что ж! Неужели же силы,
Чтоб снять этот
тягостный гнёт,
Чтоб сгинули все юдофилы,
Россия в себе не найдёт?